Герберт Грёз - Туманная тишь

– Кстати он меня приглашает сегодня к пяти на яхту.

– Я тоже приду, хоть и не приглашена. Воспользуюсь своим официальным статусом, – усмехнулась Мила. – В конце концов, это дело, будучи раскрытым, сможет из четырех маленьких звездочек сделать мне одну большую.

– Тогда увидимся на яхте, – кивнул я. – А сейчас позвольте откланяться, у меня еще есть некоторые дела.

– Бай-бай, до скорого.

Без пяти пять я был на месте. Взобравшись на яхту, я увидел, как Лунный забавлялся тем, что заряжал в рогатку леденцы и пулял их по бреющей траектории в воду. Это действо сопровождалось довольно смешными звуками. Сначала резинка гудела низким тремоло, а потом раздавался легкий шлепок.

– Грандиозно, – улыбнувшись, сказал я, глядя на этот перфоманс.

– Ну, еще бы, – согласился Лунный. – Из-за ужасно высокой смачиваемости и гигроскопичности сахара мне никак не удается сделать блинчики леденцом, хотя с физической точки зрения форма конфетки идеальна для того, чтобы она смогла попрыгать раз восемь-десять. Но тонут, заразы, хоть плачь.

– Ты что-то мне хотел рассказать?

– Сейчас Мила приедет, тогда расскажу. А может, и не я поведу рассказ, но кое-что мы познать сможем.

– Так ты ее все-таки пригласил?

– Да вот еще, – холодно ответил Лунный. – Она без приглашения явится. Ты же ей сказал, не так ли?

– Ну… Там такое дело сложное…

– Ясен пончик. Да, правду говоря, и нам без человека в погонах трудно придется. Так что пусть приходит. О, то есть, приезжает. Боже мой, сколько пафоса!

Лунный имел в виду полицейский автомобиль, который, сверкая мигалками и пугая окрестности сиреной, остановился прямо напротив «Таинственного исчезновения».

Лунный помог Миле подняться на борт, предложил ей сигарету и налил рому.

– «Barcelo», – полувопросительно произнесла капитан полиции.

– Anejo, – кивнул Лунный. – Пей и слушай. Кыц, ты помнишь нашего соседа по улице Демократической, толстяка с совершенно непроизносимой фамилией Верлблум?

– О, да, помню, конечно! У него предприятие свое было.

– Ага. И есть по сию пору. Магазин «Маленькая задница».

– «Маленькая модница», – прыснув, поправил я своего эксцентричного друга.

– Сути дела это не меняет, – пожал плечами Лунный. – Так вот. У него есть дочка Анечка. Ей четырнадцать лет, и она – самое умное существо на планете Земля и в сопредельных системах. Ну, во всяком случае, ее высочество так считает. Что самое интересное, она имела разговор с группой наших туристов непосредственно перед их отправлением. И ей есть, что нам поведать. Туману она нагнала – на всю Великобританию хватит. Так вот, к шести часам сия особа прибудет сюда, и наша задача – узнать от нее только правдивые факты, отфильтровать чушь и выдумки, и при этом не напугать.

– А вот я ее возьму и расколю, – горделиво приосанилась Мила.

– И что будешь делать с осколками? – хмыкнул Лунный. – Ее не колоть надо, а уводить за руку по длинной и запутанной стезе невнятных воспоминаний и едва заметных ассоциаций.

– Увязнешь во мхах, – ответила Мила. – Доверься мне.

– В любой другой ситуации я, пожалуй, послушал бы тебя. Но сегодня наоборот, ты должна довериться мне.

– При всем моем к тебе уважении, Лунный, я скорее доверю тебе допрос призрака, нежели четырнадцатилетней девчонки. Во-первых, я сама была такой. Во-вторых, нас в полиции, знаешь ли, не в носу ковыряться учат.

– Нет золота в конце радуги, – тихо сказал Лунный. – Я знаю, как все произойдет. Ты вот вся такая добренькая возьмешь ее за руку и начнешь петь свои сладкоголосые песни. Вплетая в них неуместные и неудобные вопросы. Минут через пятнадцать этого действа она пошлет тебя в такие дали, в которые не всякий рецидивист посылал. Она убежит с яхты, и мы уже никогда не сможем ее разговорить. И ты будешь курить и плеваться с борта, проклиная меня, себя и прокурора в таких выражениях, что сделают честь дальнобойщику, которого на ледяном подъеме подрезал любитель на «Приоре». Вот. Поэтому вы с Кыцем сейчас спуститесь в каюту и сделаете вид, что вас обоих не существует. А я тем временем поведу диалог. Можешь открыть окно, чтобы лучше слышать, но только попробуй встрянь. Мое сотрудничество со следствием прекращается, и я плюю на все это дело и еду в городской парк собирать желуди, потому что моей троюродной сестре нечем кормить свиней.

– Шантажист, – зыркнув исподлобья, бросила Мила.

– Если я не смогу ее разговорить, то ты будешь иметь право заставить меня сделать все, что только ты захочешь.