Татьяна Устинова - Летний детектив для отличного отдыха

Да и репутацию не восстановишь.

Как там? «Не покупается доброе имя, талант и любовь»? Насчет таланта и любви сомнительно, а вот доброе имя действительно – никогда и ни за какие деньги.

Плетнев подошел к перилам и посмотрел вниз. Дождь, должно быть, шел давно, лужи стояли в траве, и участок как-то съежился в размерах, стал сереньким.

Странное дело, «некоторые обстоятельства», от которых он прятался в деревне Остров, сейчас вспомнились ему просто так, и он не чувствовал больше ни гнева, ни брезгливости, ни страха.

Так уж получилось, ничего не поделаешь.

…Ты, ты во всем виноват, попробовала напомнить ему Оксана, и бриллианты полыхнули на ее шее, но ничего у нее не вышло.

Плетнев на этот раз не испугался.

…Полно! Я виноват только в том, что влюбился в неподходящую женщину, вот и все. Я виноват в том, что не понял сразу, насколько она мне не подходит! Она мне, а я ей. Вот все и запуталось, и распутывать я не буду, не хочу.

Разбирайтесь сами.

Проскрипела калитка, и Плетнев насторожился. В последнее время ее скрип не предвещал ничего хорошего. Потом зачавкало, зашуршало, и из-за угла показалась Элли.

Она была в оранжевом дождевике с капюшоном и резиновых сапогах. В руке – большая круглая корзина.

– Привет, – сказала она, закинув голову, и зачем-то добавила: – Это я.

– Как я рад тебя видеть, – сказал Плетнев, глядя на нее сверху. – Привет.

Она поднялась по ступенькам и аккуратно поставила корзину на пол.

– Мама прислала тебе поесть, – подошла, облокотилась о перила и тоже стала смотреть на дождь. – Мальчик сидит голодный, сказала она. У него совершенно пустой холодильник.

Так они стояли и смотрели, и Плетнев, не глядя на нее, думал: как я рад тебя видеть!..

В этом стоянии на террасе, шуме мелкого дождя, мокрой траве, оранжевом дождевике и корзине не было никакого вранья. Все понятно, просто и честно.

– Ты совсем замерз.

– Я давно тут стою.

– Принести тебе одеться?

– Спасибо.

– Это значит да или нет?

Плетнев улыбнулся, глядя на дождь.

– Ты молодец, что пришла, – похвалил он. – На самом деле я к вам собирался.

– Ты молодец, что к нам собирался.

Они еще помолчали, а потом Плетнев стал рассказывать:

– Мне было лет двадцать, и у меня порвались ботинки. А я ими очень гордился! Они были модные такие, на белой подошве. И удобные очень. Мне их тетя Поля, мамина сестра, подарила на день рождения. Я совершенно ни в чем не мог ходить. Мама говорила, что у меня не ноги, а катастрофа. Я их носил и зимой и летом, и нравились они мне. А потом порвались, просто от старости. И я понес их в починку. У нас на углу будка стояла, называлась «Ремонт обуви», и в ней всегда сидел старик-сапожник, такой сивый, понимаешь? Он взял ботинки, изучил со всех сторон, повертел по-всякому, отложил и спросил: «А что, других нет?»

Элли улыбнулась:

– Он же не знал, что эти ботинки, как моя майка с ослом. Подарок, да еще любимый.

– Не знал, – согласился Плетнев.

– Пойдем, – сказала Элли. – Ты все-таки замерз.

В два счета она накрыла на стол – очень красиво – и сварила кофе.

– Кофе бабушка тоже присылает из Кутаиси, – крикнула она, помешивая ложечкой в турке, – покупает зерна и как-то специально их обжаривает!

Плетнев что-то промычал в ответ. Он ел и наслаждался.

– Мы на ночь все двери заперли, – грустно сообщила Элли, пристраиваясь за стол напротив него. – Даже на балконе на втором этаже! Там все рассохлось и заело, мы ведь никогда не запираем, только осенью.

– Я же сказал, нужно во всем разобраться, и все станет на свои места.

– Ничего не станет.

– Элли, я знаю.

– И я знаю! Здесь никогда никто никого не убивал и не насиловал, Алеша!

– Никто никого и сейчас не насиловал, – буркнул Плетнев. – Я в этом уверен. Пей кофе. Как называется эта штука?

– Никак. Просто горячая лепешка с сыром.

– Умереть можно.

– Вот и хорошо.

– Мне нужно поговорить с Любой, – заявил Плетнев, доев лепешку. На всякий случай он посмотрел, есть ли еще, и оказалось, что есть.

– Она рано утром уехала в Тверь, к Федору.

– Елки-палки.

– Вечером должна вернуться. Так Валя сказала, потому что Игорек остался у них.

– Значит, вечером и поговорим.

Элли сбоку посмотрела на него и спросила, решившись:

– Алеш, ты на самом деле думаешь, что это ошибка? В отношении Федора? – Она говорила очень правильно, недаром дедушка Лордкипанидзе придумал особый метод сопоставления согласных! – Я мало его знаю, но мне тоже кажется, что вряд ли он мог совершить такую… мерзость.