Татьяна Устинова - Рождественские детективные истории

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

– Погодите-ка, девушка, – устало сказал мужчина в серой куртке, – вы что, не видите, что закрыто?

– Не вижу, – усмехнулась Алена. – По-моему, очень даже открыто! – И она толкнула турникет, попытавшись пройти.

– Черт, – с досадой сказал мужчина, повернувшись к кабинке кассирши, – перекройте дорогу, вы что, русского языка не понимаете?

Испуганная смуглянка, сидевшая в кабинке, обвешанной рулонами туалетной бумаги, смотрела на него с тупым ужасом. Очень может быть, что она и впрямь не понимала русского языка, поскольку, судя по внешности, родилась где-то на бескрайних просторах бывшего Союза и училась в школе (если вообще училась!) уже в то время, когда обязательное изучение русского языка было признано вредной политической ошибкой.

– Черт, – снова сказал мужчина, – да что вы все такие… тьфу! Закрыто! – крикнул он, обернувшись к небольшой группе людей, уже собравшихся перед турникетом и, судя по всему, испытывающих неодолимую охоту зайти за него. – По техническим причинам! Вон в другом переходе туалет, через двадцать метров, туда пожалуйста!

– Да там санчас! – возмущенно воскликнула маленькая женщина, стоявшая рядом с Аленой. При говорившей была сумка на колесиках, весом и объемом превосходящая хозяйку самое малое вдвое. – А на второй этаж не подняться – эскалатор не работает. Вы уж нас пустите, а то как пить дать авария случится.

– И не одна, – буркнул ломкий юношеский голос за Алениной спиной. И вслед за тем целый хор начал нестройно выражаться в том смысле, что закрывать одновременно два вокзальных туалета – это по меньшей мере некорректно.

– Черт! – в очередной раз сказал мужчина. – Ну не черт ли побери?!

– Вообще чертыхаться в таком количестве вредно, – произнесла Алена, как указывают в театральных ремарках, в сторону. – Накличете еще.

– Кого? – непонимающе посмотрел на нее мужчина, и Алена заметила, что он примерно одних с ней лет, высокий, худой, сероглазый и до крайности усталый. А может, и злой, потому что у некоторых мужчин крайняя злость проявляется в тенях под глазами и мученических складках у губ. И больше ничего, никаких признаков. Они умеют себя держать в руках и не срываться на конкретных людях. Как правило, достается только предметам почти абстрактным: чьей-то блудной прародительнице, или некоему фаллическому символу, или общеупотребительному вместилищу женского греха, ну и, как вариант, разжигателю адова пламени.

– Ну, его, – улыбнулась Алена, потому что мужчина ей понравился. Что с того, что они встретились на пороге столь неромантичного места, как туалет, и он помешал ей… помешал ей привести в надлежащее состояние некоторые свои внутренние органы, назовем это так. И что с того, что они сейчас разойдутся, как в море корабли! И вообще, какой-то там работник туалетно-вокзального обслуживания совершенно не пара для писательницы, детективщицы, красавицы, умницы, фантасмагорической женщины Алены Дмитриевой, которая приехала в Москву специально на рождественскую милонгу!

Милонга, чтоб вы знали (быстренько поясню, дабы никого не клинило на непонятках), – это вечеринка, на которой танцуют только аргентинское танго. А также танго-милонгу или танго-вальс. Иногда милонгу и вальс называют быстрым или медленным танго, но это объяснение годится только в том случае, если нет времени вдаваться в подробности – как в нашем случае. Тем паче что впереди может случиться оказия, и о коренных отличиях танго от милонги и от вальса поговорить все же удастся. Ну а сейчас вернемся к диалогу Алены и туалетного работника… помните, у Евгения Шварца в «Каине Восемнадцатом»? «Поговори со мной, туалетный работник!» Похоже, правда?

Итак, Алена улыбнулась туалетному работнику и сказала:

– Ну, его… о котором говорят: помяни черта, а он тут как тут.

– Нет, ну что это за издевательство, – простонала какая-то высокая худенькая бледненькая девушка в вязаной, глухо натянутой на лоб шапочке, протискиваясь сквозь толпу. – Я не могу больше, не могу, понимаете?! Я беременная, у меня токсикоз первых месяцев, меня сейчас вырвет! Прямо здесь! Пропустите меня к унитазу!

Она зажала рот рукой, и сероглазый мужчина на всякий случай отпрянул к стене, чтобы себя обезопасить, а потом во весь голос заорал: