Михаил Учайкин - Синдром Минотавра

В конце рабочего дня в ее предбаннике появился Тим. Выглядел он не лучшим образом, словно по нему прошелся каток – волосы всклокочены, чего раньше не наблюдалось, костюм помят, как будто он валялся в нем на диване в своем кабинете.

– Ариадна, – виновато произнес он, опустив голову, – тебе придется провести выходные без меня.

– Ничего страшного, – улыбнулась она ему в ответ, ласково прикоснувшись к плечу. – Я найду, чем заняться и куда пойти. Не переживай, встретимся в понедельник на работе, как обычно в девять ноль-ноль.

Наконец, первый раз за день, улыбка тоже появилась на лице Тима.

– С меня конфеты, – произнес он весело. – Да, кстати, я совершенно не помню, любишь ты их или нет.

– Люблю, – кивнула Ариадна. – Шоколадные.

– Я тоже к шоколадкам не равнодушен, – отозвался Тим. – нам надо поставить чайник в твоей комнате и огромные вазы с конфетами для детей и взрослых…

– Кулер, – поправила его Ариадна. – С чайником возни слишком много, к тому же его надо поддерживать в презентабельном виде.

– Но кулер, – Тим поморщился, – это так пошло.

«Пусть будет чайник», – согласилась Ариадна и вздохнула.

Она хотела бы провести с Тимом выходные где-нибудь на природе, за городом, на какой-нибудь базе отдыха, чтобы поговорить с ним, понять его лучше, но видимо, не судьба.

– Не грусти, – попросил Тим ее, целуя в щеку, – у нас с тобой будет еще время, которое мы посвятим друг другу. И никого рядом не будет. Обещаю…

Раньше Ариадна мечтала о выходных, а теперь не знала, что со свободным временем делать. Она убралась в квартирке, перестирала белье, вычистила и привела в порядок свои рабочие костюмы. Что еще? Из почтового ящика вынула бесплатную рекламную газету «Звонок», где публиковалась информация, куда можно пойти на выходных. «В Краеведческом музее выставка…». Глаз зацепился за объявление. Пусть будет Краеведческий музей. Какая ей разница, где убивать время? Так уж лучше с пользой это делать.

На всякий случай набрала номер бабушки. А вдруг она подобрела, тогда можно навестить ее, а не тащиться через весь город в Краеведческий музей. Но ее телефон не отвечал. В груди защемило. Неужели впрямь сублимация – это лучше и легче для нее.

«А вдруг с бабулей что-то случилось?» – забеспокоилась Ариадна, трясущимися руками набирая номер Ирины Иосифовны. Та вчера о бабушке ей ничего не сказала.

– Что случилось? – спросила она недовольно.

– Бабушка, как она? – промямлила Ариадна.

– Да что с ней сделается? – Ирина Иосифовна выругалась. – Не бери в голову, она нас с тобой вместе взятых переживет.

– И все же… Вы ей звонили? – спросила Ариадна осторожно, не желая злить собеседницу.

– Звонила и имела длительную беседу, точнее выслушала монолог на полчаса о том, какая у нее неблагодарная внучка. Мол, она к тебе со всей душой, а ты к ней всем задом.

– Это хорошо, – вздохнула Ариадна.

– И что в этом хорошего? – не поняла ее Ирина Иосифовна.

– А это значит, что с бабушкой все в порядке, – хихикнула Ариадна. – Вот когда она начнет плакаться, что ее никто не любит, никто за ней не ухаживает, ну и еще что-то в том же духе, значит, она заболела, но гордость и высокомерие не позволяет ей признаться в этом.

– И ты сразу все бросишь и помчишься к вредной старухе?

– Вся брошу и помчусь, – призналась Ариадна. – Родственников не выбирают, а она – единственный близкий человек, который у меня остался.

Ирина Иосифовна долго молчала в трубку, а потом, грустно вздохнув, произнесла: – Девочка моя, близкий человек – не близкий по крови. Родной в первую очередь, близкий по духу, который принимает тебя такой, какая ты есть, то есть со всеми твоими недостатками, и ни в коем разе не пытается тебя переделывать. Всех своих мужей, и гражданских, и официальных, я преспокойно могу назвать родными и близкими – они меня любили без оглядки, несмотря на… А твоя бабушка всего лишь родственница тебе.

Теперь помолчала Ариадна.

– Но я-то ее люблю такой, какая она есть, – сказала она грустно. – В этом и заключается трагедия всей моей жизни – я не могу ее ненавидеть…

Пока толкалась по автобусам и маршруткам, добираясь до Краеведческого музея, Ариадна прокляла все на свете. Оказывается, как она была далека от реальной жизни, занималась воспитанием чужого ребенка. Она уронила лайковую перчатку на пол, на нее сразу, как будто специально, наступил грязный мужской ботинок. Перчатку оставалось только выбросить, что она и сделала, выйдя из автобуса. Ребенок, сидевший напротив, испачкал ее новое пальто – он дрыгал ногами, стараясь специально пнуть Ариадну, а его мать даже не пыталась его приструнить. Выйдя из маршрутки, Ариадна вытерла грязь новеньким носовым платком, который тоже, как и перчатку, пришлось выбросить.