Иван Любенко - Черновик беса

Договорились?.. Вот уже сколько времени минуло, а вы так ни разу у меня и не гащивали, хотя обещания о приезде давали каждый год. Уверен, Вам здесь так понравится, что не захотите более никаких Средиземноморских круизов. А Веронике Альбертовне передайте, что у меня теперь свои купальни на море имеются. Да-с, разжился. Так что присутствие посторонних полностью исключено. И никто, кроме чаек, наших дам не потревожит. А помните, как Чехов описывал море в Вашем любимом рассказе: «вода была сиреневого цвета, такого мягкого и теплого, и по ней от луны шла золотая полоса»? Так вот, с верхней галереи моего парка открывается чудный вид на сочинскую бухту. И лунную дорожку можно наблюдать каждый вечер. Решайтесь, дорогой мой! Вот очутитесь здесь и напишите какой-нибудь приключенческий роман этак на двадцать-тридцать авторских листов, а? Помню, Вы рассказывали мне про сокровища. Отличный сюжетец! Глядишь, и гонорар получите такой, что сам сочинитель Горький впадёт в уныние… Давненько Вы не баловали «Петербургскую газету» литературными новинками. Присылайте, напечатаю тот час же. Да что там раздумывать? Собирайте чемоданы.

P.S. Признаюсь, меня гложет дурное предчувствие… Подробности расскажу при встрече. Приезжайте всенепременно, очень Вас прошу.

Ваш старый и верный друг С.Н. Толстяков».

23/VI-13 г.

— У меня, собственно, в ближайшее время никаких дел нет, — задумчиво выговорил Ардашев. — Можно и съездить. Сергей Николаевич что-то хандрит…Сочи хоть и маленький городок, но, говорят, очень приятный, и климат там чудесный.

— Я с удовольствием! Ты ведь знаешь, как я мучаюсь в этом губернском захолустье. Тут же всего две порядочных улицы — Николаевский проспект и Александровская. Стоит отойти на полверсты от Губернаторского дома, как перед тобой открывается настоящая южная деревня: крытые камышом хаты, куры, норовящие угодить под колёса извозчичьих пролёток, бабы в платках… Движений, жизни, интересов — никаких. Тихая скука. Заезжих театров мало, а местных лицедеев уже видеть не могу. У меня от них скулы сводит, как от лимона. Возьми хотя бы нашу первую театральную величину — Сашку Ростовского. Человек с гуттаперчевой совестью. Он не только в обществе жеманничает, но и на сцене кривляется. На премьере «Дяди Вани» купчихе Меснянкиной воздушный поцелуй послал. А знаешь почему? Потому что благодаря ей он главные роли получает. Муж-то её театру немало ассигнует. Вот старая грымза и решает, кому в новых спектаклях играть, а кому губы кусать от зависти за кулисами. Ну, нравится ей, когда смазливые актёришки её сморщенные ручки целуют. — Вероника Альбертовна поднялась, подошла к окну и вымолвила раздражённо: — Господи! Да как же мне этот Ставрополь надоел!

— Не нравится — уезжай, — сухо выговорил Клим Пантелеевич.

— Без тебя?

Ардашев промолчал.

Опустив глаза, супруга пролепетала:

— Ну прости меня, Клим, прости. А в Сочи я с радостью…

— Хорошо. Стало быть, завтра и поедем. Пошли Варвару за билетами. До Новороссийска доберёмся поездом, а дальше — пароходом. Пусть покупает первый класс. А сейчас, прости, мне надобно работать.

— И всё-таки, вижу, ты на меня обиделся… Ладно, не буду мешать.

Вероника Альбертовна вышла, оставив мужа одного.

«Вероятно, у Сергея Николаевича что-то стряслось, — мысленно заключил Ардашев. — Не помочь ему я не могу. Он, безусловно, замечательный человек. В своё время обратил внимание на мои первые литературные начинания и с тех пор печатает в «Петербургской газете» всё, что я написал. К тому же, давно и настойчиво зовёт к себе; да и наши жёны отлично ладят».

Новая Армавиро-Туапсинская железная дорога ещё строилась, и попасть в Новороссийск можно было только через станцию Кавказскую по Владикавказской железной дороге.

Купе первого класса обошлось Ардашевым в месячное жалование кузнеца или слесаря — почти тридцать рублей. На отдыхе Клим Пантелеевич не экономил.

Дорога пролетала незаметно благодаря тому, что в руках у присяжного поверенного был седьмой том полного собрания сочинений А.П. Чехова. Вероника Альбертовна была увлечена чтением очередного любовного романа. Время от времени она огорчённо вздыхала. Видимо, на первых страницах её героине отчаянно не везло.

Поезд покачивало, и в стаканах постукивали чайные ложки. В купе стоял лёгкий запах линкруста — смеси канифоли и воска. За вагонным окном пейзаж был самый простой: степь, редкие жидкие рощицы, кустарник, поля с рожью и снова степь. Изредка попадались бесчисленные отары овец, охраняемые чабанами в косматых шапках с огромными собаками, превосходившими в холке самого большого барана. «Здешней природе явно не хватает влаги, — глядя в окно, думал Ардашев. — Главные реки губернии — Большой Егорлык, Калаус и Кума полноводны только весной, в остальное время года почти пересыхают. Речная вода из-за насыщенности солями тоже имеет солоноватый привкус. Крестьяне северо-восточных районов иногда даже не могут вдоволь напоить скот. Помнится, ещё в 1871 году инженер Агапов разработал проект Кубано-Егорлыкского канала протяжённостью в шестьдесят три версты. Канал должен был напоить тринадцать сёл Медвеженского уезда, два села Ставропольского уезда и три станицы Кубанской области. Стоимость всех работ указывалась точно: 482 566 рублей 70 копеек. Только проект так и остался на бумаге. Желающих ассигновать в него средства не нашлось. Вот и мучается ставропольская земля от суховеев, засухи и безводья».

Читать дальше