Кирилл Берендеев - Не судьба. Роман о восьмидесятых

Михалыч, поняв, что дальше спорить бесполезно, что она влезла на территорию запретную, касавшуюся основы основ социалистического мироздания дворника, буркнул что-то под нос и вышел из кухоньки.

А мы снова уединились. Оля молчала недолго, неожиданно она произнесла:

– Знаешь, давай так. Ты перестаешь маяться и начнешь уже делать то, что поможет.

– Я так и сделаю, солнышко. Доработаю до аванса и подам заявление по собственному. Сил нет болтаться в опустевшем ателье. Там все друг от друга шарахаются. Нам поставили начальника до того боязливого, что наверное и магазин прикроет от греха подальше. Так и буду сидеть на голом окладе в девяносто рублей. Да, – я махнул рукой, – как будто в этом дело.

– Вот именно. Уйти проще всего. Но ты же не такой. Ты сперва хотя бы выясни, от кого деньги.

Я долго смотрел на нее. Потом чуть слышно произнес.

– Думаешь, это возможно? Сама посуди, прокуратура всего Союза ищет, а я вот вдруг…

– Они других ищут. А ты, ты найди. И тогда решим, что будем делать дальше, – Ольга взглянула на меня так, что я не посмел отвечать. Молча кивнул.

Я все же ушел. Вышло довольно удачно, меня пригласил знакомый – из числа прежних наших постоянных заказчиков – в свой кооператив по пошиву. Я ведь неплохая швея-мотористка, собственно, с тряпками и вышиванием занимался еще, кажется, с самого детства, преизрядно этим волнуя родителей. Потом, когда отец ушел, вернее, мы с ним разошлись и больше не видимся, это стало исключительно моей идеей фикс, никого больше не трогающей. Да и кого трогать, особо близких отношений у меня ни с кем не получалось. Разве что с Олей – да и то самое последнее время. До того все мои попытки сталкивались с ее странной, мне непонятной холодностью. Может тоже, как и родители, не понимала, с чего я вожусь с лекалами и выкройками. Ну уж очень не мужская это работа. Если не брать в пример Зайцева, то даже подозрительная и иопахивает соответствующей статьей нашего любознательного УК. Только потом, притеревшись, убедилась, что я нормален по мужской части, что, верно, ее успокоило и… вот странно, почему же того не заметили родители? Ну да что теперь рассуждать. С отцом, я верно, вряд ли увижусь в этой жизни. Уж больно хорошо он со мной разошелся.

В новом кооперативе, со странным названием «Дружок» я занялся нет, не детской одеждой, хотя такой отдел имелся, но вполне солидной верхней мужской. Знакомый предложил на выбор майки-рубашки или ветровки-куртки, я согласился, занявшись последним. Вооружившись лекалами и лейблами фирмы «Кранч», принялся за дело.

Странно, что никто на новом месте не смотрел на меня косо, – в свете шуршания бумаг прокуратуры и ОБХСС по нашему ателье. Допрашивали всех и помногу, вот только ко мне заходили всего пару-тройку раз, уже когда перебрался на новое место работы, но и это обстоятельство никого не смутило, не удивило, кажется, вовсе. Знакомый изрек просто:

– Мы тут все милостью генсека ходим. Так что надо ковать, пока Горбачев, – видимо, изобретенная им шутка, которую он спешил демонстрировать всякому, покуда не устарела.

В чем-то он был прав. Всякие вольности в стране нашей случались исключительно когда у государства не оставалось денег, а у народа – терпения. Вот и в этот раз, доходы от нефти резко упали из-за многократного ее удешевления, а поскольку мы все еще продолжали воевать в Афганистане и биться в холодной войне с блоком НАТО, неудивительно, что в бюджете образовалась дыра, а на полках стали регулярно пропадать самые привычные продукты. Вот как пример – в самый разгар посевной с заправок исчез бензин. Даже девяносто второй, самый дорогой, и тот мерили чайными ложками, что говорить о солярке – она полностью ушла в страду.

А я в дела. Причем так сильно, что не сразу вспомнил о предложении Ольги, тогда лишь, как против главбуха нашего ателье завели сразу два дела – его еще не посадили, но будущность свою он зрел явственно. Хотя уже и нанял адвоката, хорошо известного в городе, в том числе, делами именно кооператоров, которых народная молва почему-то сразу приобщала к мошенникам.

Воспользовавшись случаем, переговорил с Ефимом. Собственно, я пытался сделать это и раньше, но все безуспешно, тогда бухгалтер стоял как скала на своем незнании. И только сейчас начал немного сдавать позиции. Видимо, не я один на него нажимал. А может, нажал так, что тот поневоле разговорился. Он ведь тоже оказался неравнодушен к шефу, как и я.

Впрочем, меж ними сложились куда более сложные отношения – близкие друзья, хотя один добился куда большего, нежели другой, и – сейчас уже трудно сказать, из жалости или из желания помочь, – пригласил на работу. Так что, в главбухе смешивались самые разные чувства в отношении друга-шефа, и разделять одно от другого он, кажется, не хотел.