Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным

— А на будущий год, когда Монти начнет ходить в религиозную школу, ты что — будешь отвозить его в Челси трижды в неделю?

— Так вступили бы на следующий год. Это, кстати, очень милый шантаж с их стороны — заставлять тебя вступить в храм, чтобы твои дети могли посещать их школу.

— Так делают все новые храмы. Я думаю, они просто вынуждены. И кроме того, какая разница, когда вступить — в этом году или в следующем?

— Разница — сто тридцать баксов.

— Ты хочешь, чтобы все поняли, что ты вступил в последнюю минуту, потому что пришлось? Хочешь, чтобы все думали, что мы скупердяи?

— Да господи ты боже мой, пускай себе думают! Мне уже осточертело переживать: а не подумают ли люди, что мы скупердяи? Когда я потратил около тысячи баксов на ковер от стены до стены, люди не думали, что я скупердяй? Когда я поменял «шевроле» на «понтиак», люди не думали, что я скупердяй? Когда Генри Бейлис предлагает зайти после кино перекусить в «Шахматную доску», я говорю: «Прекрасно! Отличная идея!» — потому что если я предложу место, где можно съесть гамбургер и выпить кофе за доллар, это будет означать, что я скупердяй!

— Что ж, приходится держать планку. Ты теперь живешь в Барнардс-Кроссинге, а с волками жить — по волчьи выть. Мы ведь должны думать о детях, для того ты и вступил в храм. Но теперь, когда ты на хорошем счету, у тебя такие же права, как у всех. Так что хватит вилять — звони рабби.

— Но, Лиз, он только что вернулся из храма! Возможно, обедает — он ведь наверняка умирает с голоду. Кроме того, тут все не так просто, как ты думаешь. В уставе сказано, что погребению на кладбище подлежат только действительные члены конгрегации. А ты хочешь, чтобы я попросил рабби забыть про устав и сделать исключение для одного из моих приятелей, у которого жена даже не еврейка! Вот я и говорю: я всего лишь новичок, а для того, чтобы просить о подобном одолжении, нужно быть большой шишкой. Если б это был мой родственник, так еще куда ни шло. Но этого парня, Хирша, я почти не знал. Может, за все время, что мы здесь живем, три раза с ним поздоровался… Нет, лучше давай останемся в стороне.

— Но мы уже не в стороне! Патриция Хирш была здесь, прямо у нас в доме, присматривала за нашими детьми, пока ее муж умирал там в своем гараже, в каких-то ста футах! И кроме того, разве не мы сказали ей, что его надо похоронить по иудейскому обычаю?

— Это ты сказала. Я не говорил. По-моему, она уже и так что-то планировала — еще до того, как мы пришли. Ты всего лишь сказала, насколько я помню, что это хорошая идея и что мы поговорим с рабби. А она сказала, что этот доктор Сайкс, босс ее мужа, собирается все устроить и сам позвонит рабби. А если так, то зачем звонить нам?

— Ты забываешь, что я практически ее самая близкая знакомая здесь, и она сидела с нашими детьми. А все, что я смогла сделать, — это убедить тебя зайти к ней, когда мы услышали.

Утром Джордану действительно очень не хотелось идти к Хиршам. Он содрогался при мысли о слезах, о гнетущих разговорах, которые ассоциировались у него с домом, где царит траур. Но все оказалось не так уж страшно. Кроме Левензонов, которые жили через улицу, все присутствующие были христианами. Доктор Сайкс, начальник отдела, в котором работал Хирш, был, похоже, за главного. Во всяком случае, именно он впустил их в дом и представил остальным. Среди них был человек в сером костюме и пасторском воротничке — преподобный Питер Додж, кажется, вхожий в семью потому, что они с Хиршем были активными участниками Движения за гражданские права. Мак-Карти, которые жили дальше по улице, как раз уходили, когда пришли Маркусы. Лиз бросилась к миссис Хирш с объятиями, и они немножко поплакали, но потом миссис Хирш взяла себя в руки. Когда зашла речь об иудейской погребальной церемонии, Доджу даже удалось вызвать у нее улыбку. Упомянув, что хорошо знает рабби Смолла по Ассоциации священнослужителей, он добавил: «Не думаю, однако, что именно мне подобает просить его о совершении обряда погребения, Пат, — ведь мы, так сказать, конкуренты». И тогда доктор Сайкс сказал, что сам все уладит.

Когда они вышли на улицу, Джордан признал, что был неправ:

— Я боялся, что мы застрянем там на все утро.

— Когда я увидела, как там обстоят дела, то решила, что мне там делать нечего, — сказала Лиз, поджав губы. — Этот Додж… Пат знала его еще по Саут-Бенду — она родом оттуда. Ты заметил, что он с ней на «ты»? Он не женат, между прочим. Заметил, как он смотрел на нее?

— А как он на нее смотрел?