Александр Черенов - Преступление из наказания

Причина моего «афронта», по нынешним временам, была донельзя простой: невероятный «сволочизм» прокурора. В «области» – в смысле руководства всех рангов и мастей – не было, пожалуй, ни одного человека, которому этот тип не встал бы поперёк дороги и горла. И не в силу избыточной принципиальности: таковой в перечне недостатков прокурора, отродясь, не было. Наш генерал – действительный советник юстиции второго класса – славился больше своими безразмерными аппетитами на чужие деньги. Просто – не прокурор, а король франков Хлодвиг: «Моё – это моё, а твоё – тоже моё!».

Терроризируя местный бизнес нескончаемыми проверками – под надуманными, но законообразными предлогами – наш главный «законник» де-факто поставил всех предпринимателей не только в положение вассалов, но и «раком». Он был неглуп, этот хапуга, но весь свой ум – исключительно прикладного характера – направлял на борьбу не за торжество закона, а за торжество личного над общественным.

Поначалу обиженные жаловались областному и московскому начальству, но вскоре осознали бесперспективность «переписки»: у товарища оказалась «рука» в столице. По причине этой «руки» уже его «рука» оказалась «длинной». Во всяком случае, её «длины» вполне хватило для того, чтобы дотянуться до горла «отдельных несознательных лиц». После этого сознательности у них явно прибавилось, чего нельзя было сказать о деньгах.

Представители другой категории, более полагающиеся на действенность иных методов уговора, несколько раз пытались вразумить ненасытного прокурора отдельными выстрелами, целыми автоматными очередями и даже «эффектом тротила и гексогена». Но товарищ, как и всякая гидра, в том числе, и капитализма, демонстрировал поразительную живучесть. Нет, все его конечности оставались на месте, но дополнительно к имеющимся «зубам» вырастали новые. Новые «зубы» – и не только на старых клиентов, но и на новых. Даже не «зубы»: «клыки».

В результате «счастливчик» мог благодарить судьбу за «всего лишь рост подоходного налога», потому, что представители другой категории выбывали. Нет, не из списка живущих, и даже не из статуса вольных жителей: из местного бизнес-сообщества. Используя рычаги – всегда один и тот же: долевое участие – прокурор сумел подключить к процессу «восстановления законности» всю «правоохранительную» верхушку. В этом «ЗАО» «неподкупные судьи» составляли достойную компанию «продажным копам», ничуть не выпадая из дружных рядов.

После такого «гандикапа» участь неразумных борцов за справедливости была решена. Им оставалась «дорога дальняя»… из этой области: их бизнес «на законных основаниях» отходил к государству… как к промежуточной инстанции – перед тем, как отойти к новому владельцу. Новый владелец, обязательным совладельцем которого являлся прокурор, в обязательном же порядке демонстрировал теперь вменяемость и адекватность. Заодно он демонстрировал и верность установке на то, что «лучше учиться на чужих ошибках».

Таким образом, портрет нашего прокурора являлся точной копией портрета… классического негодяя из кино и романов: «карьерист, взяточник, „крыша“ банд, на содержании „авторитетов“. Пользуется заслуженной ненавистью трудового коллектива». Разумеется, «нет ничего тайного, что не стало бы явным»: я всё знал. Ну, не всё в деталях – все делишки «бескорыстного» прокурора – но я знал ситуацию «в общем и целом». То есть, «всё», как факт безобразия, давно уже ставшего нормой жизни не только в нашем городе. Вторым «разумеется» было то, что я не лез и не собирался лезть в эту грязь со своими «сантехническими средствами».

Я давно уже не был «Дон-Кихотом», предпочитая набегам на ветряные мельницы верность установке «меньше знаешь – лучше спишь». Когда-то, давным-давно, я уже боролся за правду, и того опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Потому что опыт мой оказался исключительно отрицательным. Горбом и шишками на лбу я «дошёл» до того, что «правды» – в русском, самом широком понимании этого слова – в природе не существует. «Правды» – это того, что много больше обычного соответствия какому-то факту. Правды – как синонима всеобщей и всеобъемлющей справедливости. Того, о чём с болью в сердце говорят: «Нет правды на белом свете!». И я «отошёл в сторону», чтобы оказаться «над схваткой»: наиболее удобная диспозиция. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу». Отныне «видел» и «слышал» я лишь то, на что мне указывало вышестоящее начальство «и другие заинтересованные лица»…