Александр Черенов - Преступление из наказания

Спасибо безотказным участковым: именно на их плечи ложилось тяжкое бремя отлова ни в чём не повинных водителей автомобилей, При этом в работу шли не только бортовые авто, но и самосвалы: «на войне – как…» в жизни, а не в кино. Нюансы из отношений родственников усопшего – и к нам, бессердечным, и к способу транспортировки – игнорировались: поначалу – старательно, затем – равнодушно.

Проводив «рабочим» взглядом чёрный мешок, я повернулся к своим ребятам, изнемогавшим у меня за спиной в ожидании долгожданной команды.

– Домой!

«… Несмотря на фактор «навязчивого сервиса» и «где-то даже принудительной доставки», «Ахмед» встречал нас в своём кабинете. Я не возражал против несущественного «отступления от устава»: за минусом отдельных нюансов, пока ещё мы гостили у товарища, а не он у нас. Обстановка в служебном кабинете владельца «увеселительно-образовательного заведения» «была» и била: в глаза и за край. На дело дурновкусия «Ахмед» не пожалел ни денег, ни буйной фантазии. Товарищ явно не был знаком с хорошим вкусом, зато очень хорошо был знаком с хорошими деньгами.

Это несоответствие позволило ему обустроить кабинет с подобающим …. бесподобием. В этом «смешении жанров» нашлось место и ампиру, и модерну, и даже соцреализму «от девушки с веслом». В итоге, антикварное кресло красного дерева с позолоченными подлокотниками из девятнадцатого века и офисный шкаф из ДСП и наших дней вполне мирно уживались друг с другом. Из кабинета получился музей в духе коммунальной квартиры и басни Сергея Михалкова «Две подруги»: «Вот волос из турецкого дивана, вот лоскуток персидского ковра! А этот нежный пух достали мне вчера – он африканский, он – от Пеликана».

– Прошу, господа.

«Ахмед» одним из первых в области начал культивировать «новое старое» обращение. Хотя обращение «брат» было ему объективно ближе: как он был «братком», так и остался.

– Какое несчастье!

«Ахмед» решил не затягивать с прелюдией из коньяка и «Мальборо», и сразу же перешёл к делу, лишь оформив этот переход выражением сочувствия.

– Мне уже сообщили, но какое несчастье! Какая утрата для…

– … «деловых кругов» нашей области, – закончил я за докладчика, не забыв проставить голосом кавычки. Разумеется, «Ахмед» их услышал.

– Жаль, дорогой! – покачал он головой.

– Может, хватит уже его жалеть?

«Ахмед» усмехнулся.

– Да я уже – не его… чёрт с ним… или Бог.

– Кого же тогда жаль, или чего?

– «С нами – а не наш». Помните?

Моя бровь сама полезла на лоб: «авторитет» цитировал определение Троцкого Ильичом в пересказе Горького! Уголовник, не только умеющий читать, но и читающий классиков – это или для «Энциклопедии чудес», или для Книги рекордов Гиннеса!

– Не совсем в цель, – определив бровь на место, усмехнулся я. – Я не только не ваш, но и не с вами.

– Вот этого-то и жаль!

«Ахмед» почти обречённо взмахнул руками.

– Потому, что Вы, уважаемый – не чета покойнику. После минуты общения с этим типом, даже без рукопожатия, нужно было полчаса мыть руки с мылом! Я уже не говорю о дезинфекции помещения. А на Вас – ни пятна, ни «крючка». Мы могли бы успешно сотрудничать, к обоюдной выгоде, да Вы не пожелали. Оттого и жаль, что Ваше законное место занимают другие люди: непорядочные.

– Законное место у кормушки? – покривил я лицом. «Ахмед» тоже поморщился и махнул рукой.

– Зачем Вы так? Для Вас… скажем так: долевое участие в СП.

А кормушка – это для скотов, вроде нашего покойника.

– Эк, Вы его приложили! – усмехнулся я. – Какой скоропостижный переход от «сострадания» к правде жизни! Не очень-то, получается, Вы его любили.

– Совсем не любил.

«Ахмед» уже не улыбался. Выражение его лица моментально стало жёстким и недоброжелательным.

– Но Вас часто видели вместе улыбающимися друг другу?

– А куда мне было деваться?!

Горечь в голосе «Ахмеда» показалась мне на удивление натуральной. Я даже расслышал комбинацию из двух знаков, подтверждающих моё предположение.

– Вы хотите сказать, что…

– Да!

«Ахмед» и не пытался убежать от меня взглядом. Более того, уставился на меня в упор, почти не мигая.

– И Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. Только это Вы мне в вину не поставите!

– А я и не собираюсь, – равнодушно двинул я плечом. Я говорил сейчас искренно: мне даже не пришлось подделывать равнодушие. – Разумеется, Вы – не единственный «такой друг» усопшего. Но это уже – не моя юрисдикция. Я всего лишь расследую убийство.