Александр Павлюков - Операция «Американский братишка»

Вот как бывает, – думал в те дни Сергей Петрович, – живешь себе годами размеренной, от утреннего кофе до вечернего кефира, жизнью, и на тебе, оказывается, ты просто копил силы, чтобы в нужный момент перейти в галоп. А я уж было совсем монахом заделался, забыл, как женщину надо раздевать, будто и вправду осталась одна дорога – в монастырь.

– Мы, Коля, имеем хоть и корявую, ублюдочную, но все же рыночную экономику, – Сергей Петрович наконец сообразил, что надо сказать другу. И, главное, окончательно решил, о чем не надо рассказывать ни под каким видом. С Николаем Николаевичем можно было хорошо расслабиться, а дело делать придется наемному детективу, и то, что ему-то и рассказал Сергей Петрович все как на духу, без утайки, было правильно, одному тут не справиться.

– Мы, Сережа, жили, живем и будем жить при феодализме, только без потомственной аристократии. О таком варианте Иван Грозный даже мечтать не мог, – перебил его Николай Николаевич, – а нам с тобой крупно повезло, – он начал для наглядности загибать пальцы, – родились в Москве – раз, прилично устроены – два, а главное – при деньгах, это три. Ты не в Вороново, а за сто пятьдесят километров от Москвы съезди. Вот где все без фиговых листков, наверху – звери, и внизу – они же. Будто от человеков остались только пасти зубастые и лапы с когтями. Все, кто способен думать и творить, стараются унести ноги. Сначала в Москву, далее везде.

– Хорошо, Коля, съезжу обязательно, только не сегодня. Извини, что не с того начал. В общем, я подумал, что вести поиски самостоятельно я не смогу. Нет времени, навыков, да и силенок, честно сказать, маловато для такого дела. Да и кто я такой? С какой стати мне должны давать документы в архивах? Я ведь Коновалов, а ищу почему-то Поповых. Можно, конечно, было достать бумажку в Союзе журналистов или еще где. Но все равно это долго, муторно и не очень грамотно чисто методически. В общем, капиталисты нас учили двадцать лет назад, что каждый должен заниматься своим делом.

– И ты нанял человека.

– Так точно, Коля. Такого вот Шерлока Холмса, отставника из московской ментовки, только без доктора Ватсона. Может быть, миссис Хадсон у него и имеется. Не знаю, не видел.

– Все шутишь, Сережа. И что твой Шерлок накопал?

– Судя по всему, я действительно Попов. Но установить это окончательно может только генетическая экспертиза, анализ ДНК. С точностью в положительном случае до девяноста девяти и девяти десятых процента, многое еще зависит от степени родства.

– Сережа, я достаточно грамотный человек. Нужен родственник, желательно близкий и хорошо бы живой, – Николай Николаевич смотрел на друга внимательно, словно от предположения, что он может носить другую фамилию, что-то в нем должно было измениться прямо на глазах.

– Кое-какие данные на этот счет имеются, – Сергей Петрович выразился предельно осторожно.

– Не сомневаюсь. Твой Шерлок притащил тебе за твои кровные и, надо думать, немалые денежки кучу копий, разных выписок, цитат из мемуаров, старых фотографий и прочего. Зачем тебе все это надо, Сережа? – вопрос прозвучал с несвойственным Николаю Николаевичу нажимом. – Возьми, если уж так приспичило, и поменяй фамилию. Был Коновалов, стал Попов, это на раз-два делается, заявление только подать, и все.

– Все просто, Коля. Сейчас, сегодня я – никто. Понимаешь, никто. Фамилия у меня такая – гражданин Никто, – Сергей Петрович для наглядности воспроизвел указательным и средним пальцами рук известный жест, обозначающий кавычки. – Да, есть отцовская могила, там же лежит мама, которую я почти не помню, и все. Ниточка обрывается в Юрьевке, там, вместе с другими, в братской могиле, похоронены старики, вырастившие отца и расстрелянные ни за что ни про что немцами в рогатых касках и серых шинелях. Эти старики знали, кто были настоящие родители Петра Попова, больше того, не отказали им в такое страшное время, как зима восемнадцатого года в России. Больше у меня ничего нет. Это значит, что и меня нет. Я живу вроде как по потерянному паспорту, под чужим именем.

– Между прочим, под этим именем на фронте воевал твой отец.

– Не забывай, Коля, он воевал, уже зная, что он не Коновалов. И это ничего не меняло, с немцами воевала вся земля. Это не гражданская с ее индивидуальным выбором, а народная война. К сорок второму все поняли, что если их верх, не будет России.

– Хорошо, допустим, ты идешь в своих поисках дальше, – Николай Николаевич почувствовал, что разговор превращается в спор, – больше того, у тебя все получается, и что это тебе дает? Посмотри на себя в зеркало – можешь сколько угодно прикидываться и дурачиться, хоть с ног до головы облейся «Тройным» одеколоном, сразу видно, что ты солидный человек, от тебя за версту пахнет деньгами, большими деньгами, такие, как ты, управляют жизнью, вокруг них все и вертится. Пусть ты и не олигарх, не саудовский принц, но, по-моему, ты усложняешь. Цель, то, о чем мы и мечтать не могли, только в книжках читали, достигнута. Ты самый настоящий долларовый миллионер. Мистер Твистер. Чего тебе еще?