Софи Ханна - Комната с белыми стенами

Саймону стоило великих трудов не расхохотаться. Чарли прочла стишок так, как если б тот предназначался четырехлетнему ребенку. Снеговик опешил и пребывал в растерянности.

– Дайте его мне, – сказал он.

Чарли протянула ему листок бумаги. Снеговик впился в него взглядом. Губы его зашевелились, беззвучно проговаривая строчку «не смей сомненью подвергать».

– Мне понравилось, – наконец произнес он. Судя по голосу, шеф удивлялся себе самому.

– По словам Рахили Юнис, Хелен Ярдли оно тоже нравилось, – сказал Сэм. – Кстати, очень даже понятно почему. Замените «ученых» на «врачей». Похоже, они имела в виду Джудит Даффи. Последняя отнюдь не была уверена, что Морган и Роуэн были убиты, ведь их никто не убивал. Тем не менее она ни разу в этом не усомнилась.

– Мне понравилось, – Пруст кивнул и вернул стихотворение Чарли. – Это настоящее стихотворение. В отличие от первого.

– Позволю не согласиться, – возразил Саймон. – Но дело не в этом. Дело в другом. Почему Рахиль Юнис поначалу отказалась со мной разговаривать? Почему бы ей, как только Сэм прочел отрывок, сразу не сказать, что Хелен Ярдли солгала? И почему она солгала в своей книге? Почему притворилась, будто это было стихотворение Фионы Сампсон? Будто оно столь многое для нее значило, что она рассказала о нем Рахили Юнис, когда на самом деле это был «Микроб» Хилари Беллок?

Пруст молчал. Лишь его губы беззвучно повторяли «не смей сомненью подвергать».

– Почему мы не там? – Колин Селлерс пытался по губам прочесть, что говорили Саймон, Сэм, Чарли и Пруст.

– Потому что мы не там, а здесь, – философски ответил Крис Гиббс.

– Подружек дозволено приводить только Уотерхаусу.

Гиббс фыркнул.

– Ты серьезно хотел бы привести к Снеговику всех своих подружек? Да его кабинета не хватит, чтобы их всех вместить!

– Как продвигается игра «Придумайте Лысому имя»? – спросил Селлерс, хотя и не ожидая, что ему удастся легко сменить тему.

– В целом неплохо, – ответил Гиббс. – Из всех имен, которые на данный момент попали в наши сети, лишь два повстречались более двадцати раз каждое. – Он поднялся. – Мне нужно в дом номер сто тридцать один по Вэлингерс-роуд в Бетнал-Грин, снять у одного из них показания. Уоррен Графф, бывший военнослужащий. Я с самого начала так и говорил. Ищите бывшего солдата.

– А второе?

– Какое второе?

– Второе имя, которое встретилось более двадцати раз, – нетерпеливо пояснил Селлерс.

– Ах, вот ты о чем, – осклабился Гиббс. – Между прочим, второе встречается даже чаще, чем первое, – тридцать шесть упоминаний по сравнению с двадцатью тремя у Граффа.

– Тогда почему?..

– Почему я первым делом собрался к Граффу? Потому что нам известна его фамилия и адрес, в отличие от того первого, у которого есть только имя. Билли. Тридцать шесть человек позвонили нам и сказали, что Лысый известен им как Билли, но это все, что они могут нам сообщить.

– Сержант в курсе? Нужно…

– Выследить того Билли? – перебил Гиббс Селлерса в очередной раз. – Чем я и займусь, в доме номер сто тридцать один по Вэлингер-Роуд, в Бетнал-Грин. – Увидев растерянность на лице коллеги, он рассмеялся. – Уоррен Графф. Билли. – Неужели ты еще не понял? Думай не об именах, а о кличках. Ты ведь у нас детектив, мать твою за ногу.

Наконец до Селлерса дошло.

– Козел Билли Графф, – произнес он.

Понедельник, 12 октября 2009 года

– Рей? – Марчингтон-хаус настолько велик, что в нем бесполезно звать кого-то по имени; проще дозвониться по мобильнику. Правда, мой в данный момент покоится на дне пруда, а без него я даже не вспомню ее номер.

Я заглядываю в гостиную, семейную комнату, кухню, подсобку, оба кабинета, в игровую, музыкальную, в рабочую – но ее нигде нет. Я направляюсь к лестнице. На трех верхних этажах особняка расположились четырнадцать спален и десять ванных комнат. Я начинаю со спальни Рей на втором этаже. Ее самой там нет, зато есть пиджак Ангуса, в котором он заявился под дверь моей квартиры. На кровати стоит набитая чем-то черная холщовая сумка, на которой мелкими белыми буквами написано «Лондон он санди».

Примерно полсекунды я борюсь с собственной совестью, затем расстегиваю на сумке молнию. О боже! Вы только взгляните! Тут и пижамы, и зубная щетка, и электробритва, и зубная нить, и по крайней мере четыре пары носков, трусы-боксеры… Я быстро застегиваю молнию. Любые слова бессильны передать, как же мне не хочется лицезреть трусы Ангуса Хайнса!