Валентин Колесников - Тайна старинного портрета. Повесть

устранишь деда Кузьму, чтоб не путался под ногами…

– Ты, в своем уме?!

– Ну, тебе не в первой. Что вспомнил, как мочил паренька охранника!

– Я не о том. А, телекамеры? А милицейский наряд, что охраняет ферму?! Как я

их обойду?

Щурь, порылся в пакете, который все еще держал в руках, извлек оттуда пистолет с

глушителем:

– Это тебе на охрану. Запись сотрешь, чтобы не начали подозревать тебя сразу,

Чтобы была возможность уйти куда подальше. Смоешься. Я тебя знаю. Все

понял?!

– Понял! Рискованно. Но жить в этой глуши волком невыносимо. Давай пистолет.

Щурь, неторопливо уложил оружие в пакет и передал леснику со словами:

– Особо не торопись. Войдешь в доверие, а там действовать будешь по обстоятельствам.

– Само собой. – Рассматривая пакет, отвечал лесник. Подняв глаза на Щуря, обнаружил пустое место. Щурь, растворился в темноте, как призрак. Невдалеке прошуршала шинами легковая машина. И вновь тишина опустилась на сонное село.

Лес, наполненный тишиной, чернел на фоне ночного неба вычурной вязью верхушек. Собаки в эту летнюю ночь не лаяли.

Матвей, решил, не торопится, продумать все до мелочей. Когда, наступят, настоящие морозы и охрана фермы будет думать больше о тепле, чем о службе, вот тогда можно действовать…

За последние два месяца с момента происшествия в жизни Дубравки больших изменений не произошло, если не считать трех свадеб, нового охранника, принятого на звероферму, да ощетинившейся суки лесничего Митрофанова. Жизнь Алеси текла по-прежнему тихо, и спокойно, даже поселившейся квартирант не внес в размеренное ее течение никаких перемен. Но, все, же невидимая атмосфера семейного уюта окутала Алесю. Присутствие деда Кузьмы побуждало к дочерней заботливости, порожденной долгими прожитыми годами без родителей. Они умерли, едва проводив дочь в самостоятельную большую жизнь. Отец любил свою единственную дочь и старался дать ей все материальные блага, не отказывая в любом капризе. Алеся помнит тот случай, когда она, будучи еще школьницей, прибежала домой вся в слезах, из—за того, что подруга пришла в новеньких туфлях, Алеся не смогла купить себе. Отец ездил за покупкой в Киев, потратив на поездку двое суток, но дочь обул, в модные туфельки и она счастливая бежала по осенней размокшей дороге босиком. Потом наспех, обмыв в луже ноги обулась и с гордым видом ступала, стуча высокими каблуками по ступенькам школьного крыльца. Мытье ног в холодной воде не прошло даром, она заболела воспалением легких. Она помнит заплаканное лицо матери и вспухшее от бессонницы лицо отца, склонившегося над ее кроватью. Потом пришло тяжелое выздоровление и еще долго, болея пневмонией легких, она постоянно ощущала тепло и ласку родителей. Отец, заботясь о будущем дочери, решил строить дом. Дочь противилась этому, но отец упрямо настоял на своем и затратив немало сил и энергии отстроил красивый просторный и светлый дом. Они прожили в новом доме счастливо три года, потом случилось несчастье. Отца ужалила на охоте змея, он умер, мать пережить смерть мужа не смогла и вскоре Алеся похоронила и ее. Одиноко и пусто стало в просторном доме. Его стены, казалось, давили своей каменной тяжестью на осиротевшую Алесю. Девушка не могла долго находиться в нем, ее гнало из светлых комнат одиночество. В работе на звероферме она обрела новую семью, в лице сотрудников. Зверьки стали ее заботой, которых она любила, как детей любит мать. И жизнь мало-помалу отвлекла ее от горя утрат. Домой она приходила лишь только на ночь, а весь день и даже в выходные она проводила со своими питомцами. Теперь—же с вселением жильца ей хотелось поскорее прибежать домой, что—то приятное приготовить квартиранту из еды. Но дед Кузьма был странным человеком. Всегда стирал себе сам. Комнату, отведенную ему, убирал самостоятельно и постоянно держал ее на запоре, ключи носил всегда с собой. Алеся, ни под каким-либо предлогом не могла даже краем глаза взглянуть, что же делается там внутри его комнаты. Странным казалось и то, что она ни разу не видела вот уже два месяца своего постояльца. Когда она уходила на работу, он возвращался с ночного дежурства и спал весь день, запершись в своей комнате. Когда она возвращалась домой, он уже был на ферме. Так и шли дни за днями, ничем не нарушая размеренной жизни и одиночества.

Зной парил над пшеничным полем. Его прозрачные крылья раскидистой пеленой висели в воздухе, обдавая жаркой лижущей волной всякого, кто осмеливался войти в его владения. Высоко в небе, то, снижаясь, то, замирая на месте серыми живыми комочками жаворонки. Их пение разносится далеко по полям над глубоким оврагом в сторону видневшегося леса и теряется там, вплетаясь в голоса лесных птиц.