Наида Баширова - Затянувшийся отпуск

– Да, правда, на сей раз это вы.

– Вы предпочитаете остаться в этой комнате или в зале?

– У вас есть еще одна комната, – напомнила Наргиз.

Он пристально посмотрел на нее.

– Откуда вам это известно? Вы ведь у меня в первый раз.

Наргиз не растерялась. Она заметила свою оплошность, но продолжала говорить спокойным голосом:

– Я заметила еще одну дверь, когда шла по коридору. Она слева и не может вести ни на кухню, ни в ванную, ни в туалет. Они, насколько я знаю, в таких домах находятся подальше от гостиной и спальни.

– А вы часто бывали в таких домах? – сомнение все еще звучало в его голосе.

– Я жила в таком же доме, когда училась в университете, только на Ленинском проспекте.

Наргиз говорила правду. Она действительно больше года снимала комнату у пожилой вдовы известного академика. Квартира была так же трехкомнатной, и расположение комнат аналогичным.

– Вы окончили МГУ? – догадался Максим.

Наргиз кивнула.

– Факультет журналистики.

– Поступить на этот факультет всегда было непросто.

«Не более чем поступить на факультет городского хозяйства института управления», – хотела сказать Наргиз, но промолчала.

– Мне просто повезло.

– Вы скромны.

– Вы считаете это достоинством?

– А вы нет? – вопросом на вопрос ответил Максим.

– Далеко не всегда. Чаще проявление скромности есть не что иное, как скрытое, завуалированное желание получить похвалу. Ах, вы так скромны, так застенчивы!

– Надеюсь, это не про вас?

– Нет, не про меня.

– Я могу продолжить свои расспросы?

– Смотря о чем. Впрочем, я отвечу на все: как-никак вы сегодня выступили в роли моего спасителя.

– Ловлю вас на слове. Кстати, если хотите, можете воспользоваться ванной комнатой, а я пока приготовлю кофе.

Когда Наргиз вышла из ванной, кофе был готов и разлит по чашкам.

– Присаживайтесь.

Она села на предложенный стул и жадно отпила горячую ароматную жидкость.

– Очень вкусный. У меня такой не получается.

– Я вас научу. Хотите?

– Конечно.

– Что ж, у нас впереди много времени. Кстати, вы надолго в Москву?

– Еще не знаю. Это зависит от Чингиза и … – от того дела, который мне поручили, чуть не сказала она.

– И… – подтолкнул Максим.

– От моего желания, – быстро нашлась Наргиз.

– Ваши дети здесь, с вами?

– Нет, они остались дома, в маленьком, богом забытом городке.

– Как же после МГУ вы оказались так далеко от столицы?

– Я бы охотно осталась в Москве, тем более что меня приглашали работать в «Московский комсомолец», но родители… Они как раз тяжело болели – сказывался возраст, и я не могла оставить их одних. Потом замужество, дети. Москва, казалось, осталась в далеком прошлом. Но после семи лет вдруг подумала: если не сейчас, то навсегда застряну в этом болоте. И вот я здесь.

Максим слушал с искренним вниманием. Когда она замолчала, он задал следующий вопрос:

– Вы давно знакомы с Чингизом? Он ваш родственник?

– Нет, мы познакомились несколько дней назад в поезде, когда ехали в Москву.

Максим озадаченно посмотрел на свою гостью.

– И он так сразу пригласил вас работать в свой банк? Не очень на него похоже. Обычно он предварительно наводит справки, изучает рекомендации и, пока не узнает всю подноготную человека, ни о каком приеме на работу не может быть и речи.

– Вы считаете, что такой подход всегда оправдывает себя?

– Что вы хотите сказать?

– Что никакие рекомендации, никакие досье, личные дела не заменят живого общения с человеком. Твои бумаги могут быть в идеальном порядке, но очень скоро окажется, что нутро у тебя гнилое, что доверять тебе нельзя и что ты готов за три серебряника предать кого угодно, включая своего благодетеля.

Наргиз говорила тихим ровным голосом, лениво попивая кофе. Максим вряд ли мог заподозрить, что она зорко следит за ним из-под полуопущенных ресниц, отмечая про себя, как меняется выражение его лица, глаз. Кажется, ее слова произвели на него впечатление. Он стал задумчив, рассеян.

– Вы согласны со мной? – она подняла на него глаза.

– Да-да, – не сразу ответил он.

– Впрочем, можно с человеком и пуд соли съесть и так не узнать о нем ничего: не узнать, что он способен предать тебя, твою дружбу, доверие. Потом наступает разочарование – но, увы, чаще всего тогда, когда ни изменить, ни поправить ничего уже нельзя.

– Вы говорите так, словно сами часто разочаровывались в жизни.

– Представьте себе, ни разу.

Он недоверчиво посмотрел на нее.