Блейк Крауч - Западня. Занесенные снегом

Она заплакала, содрогаясь в рыданиях.

Человек, которого теперь звали Джо Фостер, вел старый пикап «Шевроле» вниз по склону холма к городу. Шла середина октября, небо над Колорадо было густо-синим, на пиках гор Ла-Плата на высоте более двенадцати тысяч футов сияли недавно выпавшие снега, а в предгорьях золотом мерцали тополя и осины. В пяти милях к западу в послеполуденном свете колыхались очертания столовой горы Меса-Верде. Мужчина видел отблески солнца на корпусах и стеклах машин, которые ползли на юг по шоссе, пересекавшему национальный парк.

Он въехал в городок Манкос, припарковал свой пикап у края тротуара и выключил двигатель. Было без нескольких минут три часа дня, и в машине было так тихо, что человек слышал, как шелестит над крышей листва. Золотистый осиновый лист упал на лобовое стекло, зацепился за дворник и трепетал несколько мгновений, прежде чем ветер прижал его к стеклу, а потом снова взметнул в воздух.

«Ей понравился бы этот городок», – подумал мужчина.

Он заметил дочь в толпе учеников – она спускалась по каменным ступеням школьного здания. Девочка шла в компании двух подруг, и рюкзак висел у нее на одном плече. Она явно не замечала этого, увлеченная разговором. Сойдя с тротуара на траву, школьницы встали плотным кружком. «Строят планы, – предположил мужчина. – Обещают позвонить друг другу. Делятся глупыми сплетнями».

Он наблюдал за дочерью сквозь покрытое трещинами лобовое стекло – так он мог бы смотреть на нее весь день. По правде говоря, Джо не ожидал, что она доживет до шестнадцати лет. В течение долгого времени Фостер готовил себя к худшему исходу и даже планировал покончить с собой, когда ее не станет. Но потом что-то случилось – или, точнее, не случилось. Она не умерла. Она болела несколько раз в год, дважды болезнь едва не стала роковой – но девочка упрямо возвращалась с опасной черты. Сочетание лекарств и физиотерапии грудного отдела работало, и каждый день, когда она не чувствовала себя больной, воспринимался мужчиной как отсрочка приговора, как приостановка казни.

Сейчас его дочь шла по направлению к пикапу, но когда Джо уже сунул ключ в замок зажигания, какая-то женщина остановила ее.

Он выпрямился. Девочка стояла у края тротуара, беседуя с высокой женщиной в темно-синей юбке и белой блузке. Такой же темно-синий жакет был переброшен через руку незнакомки. Вот девочка покачала головой. Фостер не слышал, о чем они говорили. Он протянул было руку, чтобы открыть дверцу, но дочь уже быстро шла по тротуару, отделавшись от собеседницы, а женщина шагала в другую сторону. Девочка потянула на себя скрипучую дверцу и забралась в «Шевроле».

– Привет, малышка. – Она теперь тоже носила другое имя, но Джо избегал произносить его, называя ее «малышкой» или «солнышком» – или вообще никак.

– Привет, папа.

– Кто эта женщина, с которой ты сейчас говорила?

– Она не сказала.

– Что ей было нужно?

– Она спросила мое имя, узнавала, далеко ли отсюда я живу.

Мужчина включил мотор, и пикап начал постукивать и вибрировать.

– Зачем ей это понадобилось? – нахмурился он.

– Понятия не имею. Я как-то отцепилась от нее, сказала, что мне надо идти. Думаешь, она коп?

– Не знаю.

– Можно я поведу машину до дома?

– Не сегодня, солнышко. – Джо переключил передачу и вывел машину на проезжую часть, а потом медленно проехал мимо школы, высматривая женщину, которая расспрашивала его дочь. – Какого цвета волосы у нее были?

– Темно-каштановые. Она красивая.

Теперь из школы толпой выходили старшеклассники, и среди их высоких фигур было трудно заметить ту женщину.

– Что не так, папа? – спросила юная пассажирка.

Там не было женщины. Только школьники.

– Ты же знаешь, нам нужно быть очень осторожными, – напомнил мужчина дочери.

– Нам снова придется уезжать?

– Пока не знаю, милая. По крайней мере, не сегодня.

Фостер покрутил руль, разворачивая машину в обратном направлении, и поехал за город, вверх по холмам, к дому.

Ферма стояла в роще голубых елей в полутора милях к югу от городка. На задворках дома начиналось маленькое пастбище, а восточную границу принадлежащих этой ферме земель очерчивала река Манкос. Во время весеннего разлива в доме был слышен ее рев.

Уже полностью стемнело. Через открытые окна в дом вливался вечерний воздух – он нес запах увядающих листьев, кислых яблок и навоза с ближайшей фермы.