Ярослава Казакова - Чудо заморское. Повесть и рассказы

– Не езди к Демичу! – Взмолился больной неожиданно.

– Не могу. Для него важно, чтобы я присутствовала на его выставке. Он прислал мне оплаченный билет.

– А ты…

– А я ему написала, что я не ободранная кошка и могу купить билет сама.

Александр счастливо засмеялся. Марта тоже улыбалась вежливо.

– А он что?

– Он сказал, чтобы я прекратила играть в феминистку. Мне не идёт. Всё. Пока. Я побежала.

– Иретта! Стой! – Она замерла у порога с перекинутым через плечо оранжевым рюкзаком. – Ты навестишь меня, когда вернёшься?

– Планируешь пролежать здесь месяц? – Искренне удивилась Ираида. – Не знала, что ты настолько любишь больницы!

Ираида исчезла за дверью. Александр снова заехал себе гипсом по лбу и негромко ругнулся.

– У вас с ней что-то было? – Марте стоило большого труда преодолеть свою с детства любовно взращённую тактичность.

– Мы целовались однажды, – признался Александр, отводя взор. – На Мачу Пикчу, – внёс он ценное уточнение. – Ираида без ума от загробной романтики и всякой древней петрушки. У неё даже оптимизм какой-то загробный, а любовь к жизни и к людям настолько циничная, что…

– Ты её любишь, – сказала Марта, глядя прямо на сына своими лучистыми карими глазами.

– Это не имеет никакого значения, – устало отозвался тот.

– Конечно, – согласилась Марта. – Тебе не светит быть с этой женщиной.

– Почему?

– Потому что она слишком ценит своё время, чтобы тратить его на незрелую, безответственную личность.

– …авария. Да, с жертвами. Женщина, похоже, мертва, а мужчина серьёзно ранен.

Симона буквально кричала в телефон. Плохая связь? Стресс? Да, нет. Это её обычная манера говорить. Увидев Симону впервые, Ираида никак не могла заподозрить в ней таролога и звездочёта: камуфляжные штаны, грубые ботинки, сумка боевого командира через плечо. Добавьте к этому стрижку «под расчёску», резкий голос, отрывистые фразы и неизменную сигарету в тонких, кривоватых пальцах и получите полный портрет современной «госпожи Ленорман».

«Гоповатый астролог», – так охарактеризовала Симону старшая дочь Ираиды Кристина.

– Ты уверена в её адекватности? – Поинтересовалась младшая, Валерия, спускаясь на нашу грешную землю с небес чистой психологической науки.

Дочки-погодки умны не по возрасту. Условия, в которых они оказались, не позволяли им расти другими. Их мать сама взрослела вместе с ними, и им трём пришлось пройти через такое… Ираида ненавидит вспоминать об этом. Она никогда не говорит об отце девочек и его новой семье.

Ей уже не больно. Любая боль с годами притупляется. Ей противно. Ираида крайне брезглива во всём, что касается отношений, и это её тормоз и оберег на все времена. Она не подпускает близко никого из мужчин. Умея дружить с ними, она, кажется, никого и никогда больше не полюбит, а мысль о том, чтобы переспать с женщиной кажется не просто противной, а отвратительной.

– Она моя муза, – говорит Ираида о Симоне так, словно это объясняет всё.

«У них отношения», – судачит озабоченная общественность.

– Она твоя новая подруга, и ты очарована ею, – говорит Кристина, вытирая кисть от масляной краски.

– Это пройдёт, – констатирует, вздыхая, Валерия, и её сливово-синие, как у отца, глаза скашиваются в сторону книжных полок.

«Вы ничего не понимаете в жизни!» – Эту фразу Ираида никогда не скажет своим дочкам, потому что в жизни никто ничего не понимает, как бы ни доказывал с пеной у рта обратного. Как, скажите, может такое быть, что она, Ираида Рудова, с детских лет совершенно чуждая, какой бы то ни было, эзотерики и магии, едет со съёмок передачи мистического канала, да ещё и в сопровождении одного из самых известных мистиков современности?

Симона не понравилась ей сразу. Ираида сочла её сильно прибабахнутой. Через пятнадцать минут общения она поняла, что не встречала в жизни более разумного человека. Ещё через час известный прозаик Ираида Рудова вдохновенно сочиняла стих, чего с ней не случалось в последние лет пять, с того самого времени, когда… Стоп! Об этом нельзя. Иначе – полный провал. Крах. Боль и ужас.

– Тормози! – Истошно выкрикнула Симона, едва завидев кучу искорёженного металла на трассе.

Почти новый «Бугатти» врезался в столб, и его развернуло и протащило далеко вперёд. В нём умирала длинноволосая женщина в коротких джинсовых шортах, пронзённая металлическим штырём. Её лицо уже почти превратилось в маску смерти. Рядом с автомобилем ползал, истекая кровью, мужчина в белой шёлковой рубашке и чёрных брюках от вечернего костюма.