Наталья Александрова - Завещание короля Балдуина

– Лампа под завязку наполнена керосином, – проговорил Андрей.

– И что это значит?

– Это значит, что ее только что кто-то наполнил. Значит, только что, всего несколько минут назад, здесь кто-то был, и он, возможно, все еще рядом.

Алена шагнула к нему и схватила за руку.

– Мне страшно, – проговорила она тихим дрожащим голосом, – мне кажется, на нас кто-то смотрит…

– Ладно, ничего страшного, – отозвался Андрей и мягко сжал ее руку. – Смотри, наши уже прибыли! Сейчас мы здесь наведем порядок! Сейчас мы раскроем все эти тайны мадридского двора!

Действительно, на бетонной дороге появились один за другим три черных внедорожника, промчались через открытые ворота бывшей военной части и веером развернулись перед въездом на башню. В то же время раздалось ровное гудение, и в небе над лесом показался большой зеленый вертолет.

– Слава богу. – Алена облегченно вздохнула.

Ее успокоило не столько появление подкрепления, сколько сильная и теплая рука Андрея, сжимающая ее руку.

Андрей свободной рукой достал мобильный телефон, поднес его к уху и хотел что-то сказать.

Но в эту секунду пол под ними качнулся и наклонился, как крышка кастрюли. Алена еще крепче вцепилась в руку Андрея и соскользнула вниз, в темноту.

Это было похоже на аквапарк – когда ты скользишь в гладком темном туннеле, а потом с веселым визгом влетаешь в теплый бассейн, осыпая друзей брызгами и смехом.

Только скользили они дольше, и в конце был не бассейн с теплой голубой водой, а мешки с сеном, или чем-то еще, достаточно мягким, чтобы смягчить падение.

Кроме того, здесь было так же темно, как в туннеле.

Рядом зашевелилось что-то живое и теплое, и до боли знакомый голос Андрея проговорил:

– Ты цела?

– Да вроде цела, – отозвалась Алена, мысленно проинспектировав части своего тела. Ноги и руки были целы, кое-где болело, но это неудивительно после такого падения.

– А если цела, попробуем удрать отсюда, – проговорил Андрей и потянул ее за руку.

Только сейчас она поняла, что так и скользила по темному туннелю, не выпуская его руки.

Алена вскочила, готовая бежать куда угодно, делать что угодно, лишь бы не оставаться одной в этой вязкой темноте. Она ничего не понимала. Зачем все это? Чья злая воля ее преследует? Нет, нужно держаться за Андрея, одна она просто с ума сойдет от страха и неизвестности.

Но в ту же секунду вспыхнул ослепительно яркий свет, и ей пришлось зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть.

А вместе со светом прозвучал оглушительно громкий голос:

– Добро пожаловать в зиккурат!

Алена наконец решилась открыть глаза и скоро привыкла к свету, тем более что он только поначалу показался ей таким ярким.

Помещение, в котором они находились, освещали два или три галогеновых прожектора. Их холодный, беспощадный свет придавал живым человеческим лицам какой-то мертвенный, потусторонний оттенок. Даже славное, румяное лицо Андрея стало непривычно бледным.

Андрей мрачно оглядывался по сторонам.

Они находились в пустом квадратном помещении без окон и дверей. На голых бетонных стенах кое-где были нанесены какие-то непонятные знаки, похожие на буквы ассирийского клинописного алфавита. В потолке темнело круглое отверстие, через которое они сюда провалились, под этим отверстием валялись мешки с соломой, смягчившие падение.

И больше ничего.

Вдруг из-под потолка полилась какая-то заунывная восточная музыка. Монотонное завывание каких-то духовых инструментов, время от времени прерываемое гулкими ударами гонга.

Алена и без того чувствовала уныние и безнадежность, но от этой тоскливой музыки ей и вовсе захотелось повеситься. Единственное, что примиряло ее с жизнью, было присутствие Андрея. Такой живой, обычный, он совершенно не вписывался в эти странности. Алене хотелось взять его за руку и прижаться крепко, усилием воли она сдержала порыв. Нехорошо так распускаться, что он про нее подумает.

Но Андрей тоже не излучал оптимизма.

Алена заткнула уши, чтобы не слышать жуткую музыку, но это не помогло, музыка проникала прямо в мозг.

Яркий свет галогеновых прожекторов, таинственные знаки на стенах и ужасная, депрессивная музыка… Ей стало совсем плохо.

А что, если, подумала Алена, что, если она уже умерла и попала в ад? Только в аду может быть такой голый мертвенный свет, такая ужасная музыка и такое чувство безнадежности.

Она взглянула на Андрея – и его неживое, смертельно бледное лицо укрепило ее в этой мысли. Ее даже посетила еще более ужасная мысль – а что, если это вовсе не Андрей? Что, если это его призрак? Морок, насланный этой страшной комнатой?