Татьяна Коган - Персональный апокалипсис

Полночи Софья дорисовывала картину для Андрея, а утром написала ему на вайбер, что его заказ готов. Немов не стал затягивать и вечером нагрянул в гости. Уселся на диван, закинув ногу на ногу, и вопросительно поглядел на хозяйку. Та подошла к мольберту в центре комнаты и сдернула с него белую простыню, одновременно включая на телефоне мелодию, призванную подчеркнуть настроение картины. Тишину взорвала надрывная песня группы «Nickelback».

Неизвестно, какого размера было помещение: стены терялись во мраке. Мерцание тусклой лампы высветляло один угол. На границе света и тени стоял человек. Правая половина его тела сливалась с темнотой, а левая выделялась четко, как на качественном фотоснимке, – можно было разглядеть капельки пота на голом торсе и причудливую татуировку на груди. Лица не видно – мужчина отвернулся, оставив для обзора крепкую шею и коротко стриженный затылок. Казалось, еще секунда, и герой или появится полностью, или окончательно исчезнет. Сжатый кулак выдавал решимость и напряжение, но человека словно что-то удерживало на прежнем месте, заставляя исполнять чей-то негласный приказ.

Черный цвет сгущался к низу холста, при этом теряя однородность, будто покрывался пятнами. Андрей вперил в них пристальный взгляд и похолодел от ужаса: пятна красноватого оттенка сложились в слово «желание».

прозвучал последний аккорд песни.

Немов кашлянул:

– Неожиданная картина, Соня. – Он помолчал и спросил: – Объяснишь подтекст?

– Это ты должен увидеть подтекст, твоя же картина. Ума не приложу, о чем она – я всего лишь следовала за вдохновением, не совсем понимая, к чему оно приведет. – Софа покрутила колечко с малахитом, надеясь, что ее волнение не сильно заметно. Ей очень хотелось, чтобы картина пришлась Андрею по душе, но по его лицу, как обычно, было сложно распознать истинные эмоции.

– Название у произведения есть?

– Разве ты не прочитал внизу? Я алым по черному написала. «Желание».

– Чье?

Девушка пожала плечами:

– Наверное, твое.

– Я хочу мужчину? – Андрей скептически повел бровью.

Софочка рассмеялась:

– Это же образ! Не нужно воспринимать его буквально.

– Действительно, – согласился Андрей, мысленно укоряя себя за впечатлительность. Нельзя так много думать о предстоящем событии – даже в случайных малозначительных вещах начинают чудиться великие совпадения и тайные смыслы. Ну, картина. Да, талантливая. Удачная песня усилила эффект. Пять баллов художнику.

Софа с трудом удерживала на губах беспечную улыбку, тогда как сердце сжималось: не понравилось, ему не понравилось! Иначе он бы сказал, а не молчал бы вежливо и загадочно. Она уже готова была расплакаться, когда Немов неожиданно попросил:

– Покажи мне свои школьные фотографии.

«Покажи, как ты раздеваешься», «Покажи, как ты умеешь доставлять удовольствие», – такие просьбы ей доводилось слышать от мужчин. Но школьные фотографии?

– Зачем?

– Хочу посмотреть, какой задумывала тебя природа. В твоем естественном виде, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.

Софья принесла альбом и уселась рядом. Короткий шелковый халатик обнажил ее загорелые коленки, и Немов еле удержался, чтобы не накрыть их ладонью. Он перевернул первую страницу альбома.

– Ты рыжая?

Вот чего Софочка опасалась! Как пошло развенчался миф о природности ее белокурых локонов!

– Тебе идет.

– Да?

– Да.

Она так жаждала его комплиментов, но каждый раз, услышав их, не могла поверить. Она указала на следующий снимок:

– Это я в десять лет, за школьной партой.

– Перед тобой раскрытый учебник и ты держишь ручку, словно собираешься писать прямо на печатной странице. Занятная композиция.

– В такой позе фотограф снимал всех. Видимо, был пьян.

– Я никогда не любил фотографироваться, – признался Немов.

– Почему?

– Меня заставляли улыбаться.

– Мне нравится, когда ты улыбаешься, – сказала Софа и спохватилась: не слишком ли откровенно? Хотя она и так перед ним стелется, как трава под ветром, куда уж откровеннее. – Но я не буду тебя заставлять.

Андрей поднялся и приоткрыл окно. Сквозняк хлынул в комнату, зазмеился по полу.

Они сидели, накрывшись пледом, касаясь друг друга плечами. Поначалу скованный разговор понемногу оживлялся. Софью переполняло счастье. Она вспоминала цитату, которую прислала ей Лиля после их встречи: «Не стоит пересекать океан ради человека, который ради тебя не пересечет и лужи». Тогда Софочка подруге не ответила – не могла подобрать слова. Зато сейчас слова отчаянно рвались наружу. Стоит! Еще как стоит пересекать океан! Потому что делаешь ты это не ради того, кто к тебе равнодушен, а ради себя самого. Потому что тебе хочется. Потому что это приключение – пугающее и увлекательное – может стать самым ярким событием в твоей жизни. И какая разница, если на другом берегу тебя никто не встретит с фанфарами? Разве фанфары сравнятся с упоительными эмоциями от путешествия? Разве переполняющая тебя энергия не драгоценна сама по себе?