Александр Черенов - Мне отмщение, и Аз воздам

– И в заключение…

Застройщик перестал улыбаться: устал. Да и яд с прочими «щелочами» следовало поберечь для более подходящего случая. А тут ещё и другой повод для «выключения улыбки» пришёл на память.

– Мы так и не отследили связи Геолога… С кем он встречался? Кого ещё подключил? Кому передал документы? Какие именно? Чего нам следует ожидать?

Напряжённое молчание было ему ответом. Но, видимо, другого ответа Застройщик и не ждал. Он хотел озадачить «вассалов» – и это ему удалось. Во всех смыслах: и в смысле постановки задачи, и в смысле «дележа интриги». Судя по «чёрно-белым» лицам «товарищей», они основательно пропитались ответственностью за порученное дело. Лишняя доза «оздоровляющего» страха – по поводу «снятия с довольствия» – также была не лишней. Всё это настроило «заказчика-плательщика» на благодушный лад.

– Но… делу – время!

Застройщик выбрался из «председательского» кресла.

– А сейчас – потехи час! Так, что – вперёд! К бане! К пиву! К девочкам! К хорошему настроению!

После того, как «взяли» Геолога, народ понял, что «шутки кончились». Для него: настал черёд «пошутить» власти. Но, если это и отразилось на решимости людей, то вопреки «расчётным параметрам» Застройщика. Ожидаемое смятения в рядах «бунтовщиков» всё ещё… ожидалось. Дежурства не только не прекратились, но даже интенсифицировались: смена «часовых» производилась теперь уже не как в армии – через каждые четыре часа – а через два. «Оппозиция» явно не испытывала недостатка в кадрах.

Ну, а дальше жильцы повели себя уж совсем «неадекватно»: они приступили к демонтажу здания. «Без согласования» с Застройщиком. На этот «эквивалент» субботника вышли все – «от мала до велика». Прямо, как в старые времена – добрые для участников, и совсем наоборот – для Застройщика. Так как позаимствовать механизмы у строителей не представилось возможным, работал народ вручную. Вручную – но не голыми руками. Правдоискатель Иванов – в прошлом строитель – где-то умудрился раздобыть изрядное количество ломов и кувалд. Ну, а отсутствующую механическую силу людям заменяли «дружеские чувства к Застройщику».

К моменту появления ОМОНа надстройка над фундаментом на треть уже «ушла в прошлое» и в обломки.

– Прекратить! – «возмутился» Полковник при виде такого безобразия. – Немедленно прекратить этот вандализм! Это говорю вам я – Начальник ДВД! Даю три минуты для…

Давно уже несвежий помидор, залепивший помидорного же окраса лицо Полковника, не дал милиционеру закончить оглашение угрозы.

Не удовольствовавшись оскорблением действом, «мятежники» принялись оскорблять важный чин словесно. Слова при этом не выбирались. А, если и выбирались, то самые звучные.

– Холуй буржуйский! Сучара! «Мусор» продажный!

Это были наиболее корректные определения – из числа «прошедших цензуру». Теперь все элементы статьи об оскорблении власти были налицо – и на лице. Тем более что, как и всякий нормальный взяточник и холуй, Начальник ГУВД обладал предельно обострённым чувством собственного достоинства. И неважно было, что все другие никак не могли его разделить. По причине отсутствия к тому должных оснований. Даже – самых минимальных.

– Становись!

Эта команда уже адресовалась ОМОНу. Бойцы в камуфляже, бронежилетах и шлемах с «забралами» выстроились в две шеренги за спиной Начальника ГУВД. Для проведения разъяснительной работы среди населения вооружены они были дубинками и ружьями для стрельбы патронами со слезоточивой «начинкой».

– Последний раз предлагаю разойтись!

Голос Начальника ГУВД дрожал от обиды за оскорблённое достоинство, в котором ему так беспардонно отказали «бунтовщики». Для того чтобы не дрожать от обиды хотя бы голосом, Полковник уже слишком долго «жил» «наверху». И как жил! Поэтому на фоне его персонального достатка недостатки масс были слишком очевидны.

Услышав «последнее стокитайское предупреждение», мужики также уплотнили ряды. И вооружены они были не менее основательно, чем их «оппоненты»: к полудюжине охотничьих «стволов» изрядной добавкой являлись ломы, кувалды и целые горы бетонных и кирпичных обломков. А внушительные куски бетона на обломках стальной арматуры представляли собой оружие не менее грозное, чем резиновые дубинки ОМОНа.

Чувствовалось, что арсенал «оппонентов» весьма смущает омоновцев, привыкших к несколько иной форме «сопротивления» масс. Преимущественно – голосом. Посредством одного-единственного вопроса «За что?», который, разумеется, оставался без ответа. В лучшем случае. В лучшем – для «подателя» вопроса, естественно.