Анна Спатарь - Новый Франц Фердинанд

– Убийство Андрон… – Вевер запнулась на фамилии Филиппа и, бросив взгляд на мое покрасневшее лицо, сделала интонацию мягче, – твоего мужа… окажет значительное влияние на ход операции. Поэтому для администрации было крайне важно, чтобы исходящая информация о нем была под контролем. Ты ведь не хочешь, чтобы его имя очернили? Чтобы его гибель использовали против нашей страны?

– Каким образом кто-то может использовать его гибель против нас?! – воскликнула я, растирая опухшие глаза.

Девушка вздохнула:

– Одно неверное движение и западная пресса представит его как шпиона, связавшегося с членами группировки, которая планирует совершить в Турции переворот. Напишут, что его прикончили его же информаторы, а про настоящих убийц никто так и не узнает.

Брюнетка зашагала в конец коридора, и я отправилась вслед за ней. В очередной раз она посмотрела на свое левое запястье, оценивая положение стрелок на дорогих черных часах, и продолжила говорить:

– В интересах турецкого правительства было бы замять эту ситуацию и договориться с нами по-хорошему… но пока они не идут на контакт и более того – отрицают, что к этому причастны люди в военной форме. Нам дали понять, что Турция будет продвигать свою картину инцидента, а приятели по альянсу ей в этом только помогут.

Происходящее не укладывалось в голове. Всего сутки назад я была вполне довольна жизнью, раздумывала о том, чтобы завести пушистую собаку на крохотных ножках и купить новый линолеум, теперь же я стала вдовой и оказалась в центре международных политических интриг.

И незнакомая женщина называет смерть Филиппа «инцидентом».

Это все кошмарный сон.

Нужно проснуться.

Ну же, Яна, проснись, проснись, проснись!

Я сжала кулаки, вызывая боль в ладонях, но перед глазами все так же мелькали желтые огни коридорных бра и полированные двери лифта.

– Значит, теперь я под колпаком? А что, если я скажу что-то лишнее? – мне показалось, что для этого вопроса наступил самый подходящий момент.

– О нет, не переживай насчет этого. Лишнего ты не скажешь, – добавила Мария на выходе из здания.

Было ли это угрозой или ободрением – я так и не поняла. Голос моей спутницы слова превратился в трафаретную речь диктора, и сколько бы я не пыталась, я не могла уловить в нем какие-нибудь искренние эмоции.

На улице моросило. Сделав несколько шагов по мокрому тротуару, я растерялась: пришло осознание, что я осталась без сумки с паспортом, телефоном и кошельком. В этот момент каблуки Марии отбарабанили очередную мелодию, и я увидела, что она ожидает меня у машины с открытой дверью.

– А где мои вещи? Мне нужно как-то добраться домой.

– Вещи тебе отдадут чуть позже. Домой… Боюсь, что прямо сейчас ты не сможешь этого сделать, – жестом руки она показала, чтобы я садилась в авто. – Вообще-то, с тобой должен был встретиться профессиональный психолог, но раз уж так вышло… Мы едем в аэропорт, Яна.

4 глава

*Семь лет назад*

Ее ноги уже не чувствовали усталости. День выдался настолько удачным, что даже унылая работа не испортила бы ей настроения. Еще ночью Яна не могла уснуть, ругая себя за то, что в сотый раз начала готовиться к зачету слишком поздно. Пришлось переписать целую тетрадь конспектов по истории философии, чтобы отдать их на проверку. Отвлекаться было некогда и через пару часов ее правая кисть заныла от боли, а на левом локте появилась багровая отметина. Но теперь все было позади, и в зачетке стоял автограф преподавателя.

Вдобавок она впервые в жизни стала победителем радиовикторины: Яна слушала одну и ту же волну с тех пор, как ей исполнилось семнадцать, но именно в этот день она сумела проскочить между короткими телефонными гудками и сказать ведущему, что самой успешной пластинкой группы Pulp стал альбом Different Class.

Теперь оставалось дождаться курьера с билетами на концерт американской инди-группы, раскрученной в последние пару лет. Нужно было немного поменять планы, но оно того стоило: если бы она осилила вопросы по социологии до конца недели, то можно было бы попросить другого промоутера подменить ее на точке в следующее воскресенье.

Яна стояла в холле торгового центра в голубом сарафане с белыми оборками и предлагала прохожим продегустировать новый и невероятно полезный йогурт. Работа была не самой интересной, но пожаловаться на график студентка-очница не могла.

Последние полгода стали периодом отказа от необдуманных покупок и посещений кафе с однокурсниками. Она решила начать самостоятельную жизнь. Ну, почти самостоятельную: родителям было велено не высылать ей денег на повседневные расходы, еду и транспорт. Только на аренду комнаты. Это было каким-никаким, но облегчением их бремени: недавно мать Яны ушла на пенсию. Отец надеялся, что задержится на своем месте как можно дольше, но уверенности в завтрашнем дне ситуация на рынке труда не внушала. Смолины жили в Среднем Поволжье и поэтому их ежемесячные траты приравнивались к стоимости аренды московской комнатушки, в которой Яна жила уже четвертый год.