Марк Фурман - Концерт в криминальной оправе

Вскоре созрел предсказуемый финал: в Камешковское отделение судмедэкспертизы купили новую машинку, Борю Касаткина, наконец, оставили в покое, а Виктора Некипелова, оторвав от порошков и микстур, осудив, отправили за решетку. Лишь недавно я узнал, что он, отсидев два срока, уехал из СССР в Париж. Там он стал знаменитым правозащитником, выпустил несколько книг стихов и прозы, но вскоре в сравнительно молодом возрасте скончался от остановки сердца.

Ту «Москву», и совершенно неожиданно, я увидел год спустя, приехав в Камешково по делу об убийстве водителя «КАМАЗа», найденного в лесу за городом. Машинка, прикрытая прозрачной клеенкой, сиротливо стояла на подоконнике, средь цветочных горшков и вороха ненужных бумаг.

— Все-таки вернули бедолагу под расписку, — прокомментировал ее возвращение Касаткин. — Теперь она вроде музейного экспоната. И если печатала, что не положено, Бог ей судья. Биография, она ведь не только у человека бывает…

Тогда же, столь тепло отозвавшись о «Москве», он неожиданно вручил мне опасного в то время «Доктора Живаго», тихо сказав: — Дней на пять даю, не больше, но с обязательным возвратом.

Книгу я прочел быстро, отложив в сторону все дела. И ничего крамольного в ней не нашел. То была великолепная проза большого поэта, конечно же, достойная той высокой премии, которую незадолго до этого получил Пастернак.

А через несколько лет Бориса не стало. Хоронили его под унылый холодный дождь, в ненастный ноябрьский день, тотчас после праздников. На похоронах собралось едва ли не пол-Камешково, все-таки он был свой, местный, к тому же из тех докторов, молва о которых со временем не тускнеет, становясь легендой.

Юрий Владимирович Корначев, старший следователь прокуратуры вошел в камеру изолятора и, позвонив по внутреннему телефону, попросил вызвать на допрос обвиняемого Ардашева.

В полутемной квадратной комнате находилось минимум необходимого: стол, три ввинченных в пол табурета, урна, легкая алюминиевая пепельница. Напротив обитой железом темно-зеленой двери с традиционным глазком, почти под потолком вытянулось узкое зарешеченное окно, в нем мрачным пейзажем застыл клочок серого низкого неба.

В ожидании Ардашева следователь выложил на стол уголовное дело в казенной желтоватой папке, несколько листов бумаги, авторучку, пару карандашей. Потом достал пачку «Явы» и закурил, обдумывая тактику предстоящего допроса. Конвойные ввели Сергея Ардашева, светловолосого, коренастого крепыша в синем адидасовском костюме. Усиленные занятия бодибилдингом, вкупе с таблетками и уколами, превратили парня в супер-качка, время от времени выступающего в соревнованиях и демонстрирующего, накачанное фармакологией, мускулистое тело в сомнительных ночных клубах и казино.

Вот и сейчас, плотно усевшись напротив худощавого Корначева, он равнодушным взглядом окинул стол, вскрытую пачку сигарет. Вопреки большинству молодых людей его возраста, Ардашев не пил и не курил. Это, нечего скрывать, значительно осложняло для следователя их чуть ли не ежедневные беседы.

— Ну-с, Сергей Васильевич, что нового? — осведомился Корначев. — Придется повторить, что лишь чистосердечное признание смягчит вашу вину.

— В тот день, о котором говорите, меня вообще не было в городе, — в который раз настаивал Ардашев. — После обеда я тренировался на базе «Локомотива», потом там же отсыпался до утра.

— Так-то оно так, Сергей, да не совсем. С одиннадцати до двух ночи ты на базе отсутствовал. Установлено точно, даже знаем, кто и когда подвозил тебя до автостоянки, где ты взял «шестерку» Нечаева.

— Больше трех месяцев прошло, гражданин следователь. Нечаев меня с кем-то путает. Да, бывали случаи, что к этому придурку в машину и семеро набивалось.

— Выходит, что очные ставки с ним, кстати, полностью признавшимся в содеянном, ничего не стоят?

— Нечаев и Блондин врут, втягивая меня в мокрятину. Разве не так? — перешел в наступление Ардашев. — Вам нужна групповуха, третий человек. И пока его нет, у вас концы с концами не сходятся.

— Что ж, не хочешь говорить правду, Сергей Васильевич, твое дело, — взглянул на часы Корначев. — Время к обеду, перекусим, потом продолжим.

— У меня просьба, гражданин следователь. Третью неделю не разрешают передачу.

— Помнится, ты в прошлом месяце на двадцать килограммов написал. Отъедаешься, чтобы не терять силу? Ладно, так и быть, давай список. Посмотрим, что к чему.