Джоан Линдси - Пикник у Висячей скалы

Мадемуазель де Пуатье, преподававшая танцы и французскую речь и занимавшаяся одеждой воспитанниц, суетилась в восторженном ожидании пикника. Как и ее подопечные, она надела простое платье из муслина, в котором благодаря широкому поясу-ленте и широкополой соломенной шляпе умудрялась выглядеть элегантно. Лишь немногим старше самых взрослых учениц, Мадемуазель также ждала возможности сбежать от удушающей рутины колледжа на долгий летний день и порхала среди девочек, собирающихся на передней террасе для переклички.

– Depêchez-vous, mes enfants, depêchez-vous. Tais-toi, Irma [1] Поспешите, дети, поспешите. Помолчи, Ирма ( фр. ). , – чирикала Мадемуазель птичьим голоском, хоть и не могла всерьез ругаться на la petite Ирму, которая приносила эстетическое удовольствие своей прекрасной юной грудью, ямочками на щеках, полными красными губами, озорными темными глазами и блестящими черными кудряшками. Иногда на уроке в темной классной комнате француженка, воспитанная среди великих европейских галерей, поднимала глаза от стола и представляла свою ученицу на фоне вишен и ананасов, херувимов и золотых графинов в окружении элегантных юношей в бархатных и атласных нарядах… – Tais-toi, Irma… Мисс Макроу vient d’arriver [2] Мисс Макроу идет ( фр .). .

Худощавая женщина в красновато-коричневой длинной накидке появилась из наружного туалета, к которому вела тайная тропинка, окаймленная бегониями. Воспитательница шла привычным неторопливым шагом, с непринужденным и гордым, как у королевской особы, видом. Никто никогда не видел, чтобы она куда-то спешила. И ни разу не появлялась на людях без очков в стальной оправе.

Грета Макроу взяла на себя обязанность по проведению пикника при содействии Мадемуазель лишь из соображений совести. Будучи великолепным математиком – слишком хорошим специалистом для малооплачиваемой работы в колледже, – она отдала бы пять фунтов, чтобы провести драгоценный праздник, каким бы чудесным он ни был, в своей комнатке с захватывающим научным трудом по математическому вычислению. Хотя эта высокая женщина с сухой кожей бледно-желтого цвета и жесткими седеющими волосами, взгромоздившимися на ее макушке растрепанным птичьим гнездом, жила в Австралии уже тридцать лет, она не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Ни климат, ни местная мода, ни эвкалипты и желтая трава, растянувшиеся на мили, не имели для нее никакого значения, как, впрочем, и туманы и горы родной Шотландии. Воспитанницы, привыкшие к причудам мисс Макроу, оставили без комментариев ее сегодняшний наряд – вдобавок к длинной накидке, в которой ее костлявая фигура становилась похожей на евклидовый треугольник, на ней была всем известная шляпка для походов в церковь, черные сапожки на шнурках и довольно потертые красно-коричневые лайковые перчатки.

Мадемуазель же, как признанная законодательница моды, немедленно подверглась тщательному изучению, вплоть до кольца с бирюзой и белых шелковых перчаток, и получила от девочек высочайшие похвалы.

– Правда, – сказала Бланш, – меня удивляет, что она позволила Эдит надеть эти игривые голубые ленты… На что она уставилась? – Эдит, четырнадцатилетняя девушка с бледным лицом, напоминающая формами туго набитую подушку, стояла чуть поодаль и глядела на окно одной из комнат второго этажа.

Отбросив назад прямые волосы цвета кукурузы, Миранда улыбнулась и помахала маленькому заостренному личику, которое удрученно созерцало оживленную сцену внизу.

– Это нечестно, – добавила Ирма, тоже с улыбкой махая рукой, – ей ведь всего тринадцать. Не думала, что миссис Э. поступит с ней так сурово.

– Бедная Сара, – со вздохом отозвалась Миранда. – Она ужасно хотела пойти на пикник.

Вчера Сара Уэйборн не сумела прочесть наизусть «Крушение “Гесперуса”» [3] Имеется в виду стихотворение Генри Лонгфелло. ( Здесь и далее примечания переводчика .) и теперь отбывала наказание, запертая в комнате наверху. Чудесный летний день она проведет в пустом классе, заучивая ненавистный шедевр. Колледж существовал еще не очень долго, однако уже прославился строгой дисциплиной и упором на английскую литературу.

На выложенную плиткой террасу с колоннами целеустремленно выплыла, будто галеон на всех парусах, необъятная фигура в серой тафте. Украшенная гранатами и золотом камея с портретом джентльмена с бакенбардами размеренно вздымалась и опускалась на ее груди в такт дыханию мощных легких, заключенных в оболочку из стальных планшеток корсета и тесного серого ситца.