Александр Черенов - Заговор против заговора - ГКЧП-3. Книга вторая

Язов «в очередь» покраснел и побледнел. В обоих случаях склеротические изменения на коже лица стали ещё более «наглядными».

– Я не отдавал ни такого приказа, ни такого распоряжения… Тут надо ещё разобраться… Тут…

Варенников не стал удивляться – тем более, вслух – тому, как внезапно смутился и замельтешил министр обороны. Валентин Иванович прожил долгую жизнь, и уже потому имел основания ничему не удивляться, хотя и не всегда у него это получалось. Но сейчас он не стал вдаваться в детали – хотя «детали» просматривалось вполне отчётливо.

– Разрешите продолжить, Дмитрий Тимофеевич?

– Да, конечно!

Язов словно обрадовался «спасительному кругу», который бросил ему своим предложением Варенников. Это укрепляло подозрения – но Валентин Иванович и виду не подал.

– Был приказ, Дмитрий Тимофеевич, не было приказа – а Золотов и Калинин готовятся к вводу. Но как готовятся?! Золотов – мне кажется, хороший мужик – позвонил в Генштаб и спросил: «С кем будем воевать?». Оттуда его переслали почему-то… к Грачёву, командующему ВДВ.

Явно не принимая очевидную нелепость ситуации, и, тем не менее, вынужденный констатировать факт, Варенников покачал головой.

– Какое отношение этот недалёкий десантник имеет к танкам?! И как он мог ответить Золотову: «С кем прикажут – с тем и будете!»?!

– Так прямо и сказал? – осторожно, с одним вопросительным знаком, изумился маршал.

– Так и сказал… Дмитрий Тимофеевич, у Вас есть оперативная карта Москвы?

От непритворного изумления Язов настежь распахнул глаза.

– Оперативная?!

– Вот и в округе – нет! – отвердел скулами Варенников. – Как же можно при таких обстоятельствах вводить танки в многомиллионный город?!

Язов метнулся глазами, и судорожно дёрнул кадыком – как передёрнул затвор.

– И что – Золотов?

– Сказал, что они с Калининым достали все, какие можно было, справочники Москвы, и стали думать, где и как разместить технику…

Варенников ещё более посерел лицом, замолчал – но ненадолго: министр явно не спешил «с ответной речью».

– В сопровождении Золотова я побывал в тех частях, которые наметил к работе ГКЧП…

– В качестве кого побывал? – с тревогой в глазах моментально вскинулся Язов. – От ГКЧП?

– От себя, – даже не усмехнулся Варенников. – Как Главнокомандующий сухопутными войсками, которому подчиняются все части округа, а не только будущие «комбатанты».

– И?

– Удручающее зрелище.

Варенников почти обречённо махнул рукой.

– Во-первых, ни о какой моральной готовности войск к целевой работе и речи нет. Даже от командиров рот и батальонов отделываются намёками и полунамёками. В дивизиях очень сильно разлагающее влияние «демократов».

– А боеспособность? – дрогнул голосом Язов. Одна эта дрожь уже говорила за ненужность вопроса – но Варенников ответил.

– Ниже нуля, Дмитрий Тимофеевич. В лучшем случае, они не станут стрелять вам в спину…

– А дивизия имени Дзержинского?

Варенников скептически дёрнул щекой.

– Во-первых – не наша епархия: МВД. Во-вторых – придворная дивизия: этим сказано, если не всё, то многое. В третьих, я видел Пуго и разговаривал с ним…

С сокрушённым лицом Валентин Иванович медленно поводил головой из стороны в сторону.

– Что? – дополнительно упал духом министр.

– Как сказал ещё Клемансо, «сражение не проиграно до тех пор, пока от него не отказался сам полководец»… А Пуго отказался ещё до боя. Хороший, в общем, мужик – но трясётся, как осиновый лист… «Меня втянули», «Я не знал», «Я не понимал»…

Варенников от злости – кончились терпение и бесстрастность – «условно сплюнул» на пол.

– Ну, и народ! Какую полезную – для себя – публику собрал в ГКЧП этот «лучший немец»! «Тряпка» – на «тряпке», и «тряпкой» погоняет!

«Убитый» безжалостными оценками, Язов даже не попытался возмутиться, хотя Варенников недвусмысленно и его отнёс к «тряпкам»: ведь он тоже был избранником Горбачёва. Но для того, чтобы возмутиться и «одёрнуть нарушителя», Язов должен был обладать характером… Варенникова. Увы, Дмитрий Тимофеевич обладал только своим характером: грубовато простодушным, нерешительным, более чиновничьим, нежели полководческим. Других характеров у него в запасе не было.

Дополнительно «нарушая устав», Главком ещё и некорректно уставился в министра. Содержимое взгляда оказалось «смертоносным»: коктейль из жалости, презрения и насмешки. Язов не успел сманеврировать – и был проткнут этим взглядом насквозь. Текст «нарушителя» оказался не менее острым: