Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

А всему виной – пренебрежение «глотком свободы» из-за кордона, пусть даже от этого «глотка» «несёт» за версту и более. Григорию Васильевичу переступить бы через себя – не дожидаясь, пока через него переступят другие – и настроиться на волну «освежающих помоев»! Глядишь – и не пришлось бы дожидаться «счастливого» – читай: несчастного – случая, когда тайное стало явным! В таком деле потеря инициативы на один день – гандикап для противника, а, уж на несколько лет – и вовсе «полный абзац»!

Так оно и вышло: о самом себе – пусть и в контексте чужих замыслов – Романов узнал лишь после Двадцать пятого съезда. Что послужило тому причиной – трудно сказать. Возможно, причин было несколько. Например, более широкий доступ к информации – в том числе, и о самом себе. Ведь именно после съезда, точнее, пятого марта тысяча девятьсот семьдесят шестого года, на первом послесъездовском Пленуме свежеизбранного ЦК, Романов и был утверждён полноправным членом Политбюро. Выражаясь языком спортивных комментаторов: «перешёл в высшую лигу».

Как бы там ни было, так или иначе – а Романов узнал о себе немало пикантного. Разумеется, он сразу же – к Андропову. А к кому ещё?! Ведь именно в кабинет шефа КГБ стекалась вся грязь – она же правда и неправда – о друзьях-товарищах. Ну, так, как это и положено в любом нормальном государстве «диктатуры трудящихся» – в лице их отдельных представителей. Вопрос к Андропову был у Романова один-единственный: «Прошу прощения!» – в смысле: «Что это за свинство такое?!». (Так вопрос передавался уже в редакции Юрия Владимировича: Григорий Васильевич, хоть и не был сторонником «русского разговорного», для такого случая сделал исключение).

– Да брось ты, Григорий Васильевич! – пренебрежительно махнул тогда рукой Юрий Владимирович. В душе, конечно, он проклинал информатора и обещал не оставить его своим вниманием. – Мало ли, что там брешут! Забудь!

Обращение на «ты» отнюдь не свидетельствовало о дружеском расположении Андропова: он «тыкал» всем – кроме Леонида Ильича. Да и не он один: все члены и кандидаты в члены дружно составляли ему компанию. Разве что, Косыгин с Сусловым выпадали из тесных рядов. Ну, да им простительно: «тлетворное влияние сталинизма». Ну, а «все минус два» не видели в этом «тыканьи» ничего зазорного: все ведь – товарищи по партии! С одним небольшим уточнением: для этого мало быть просто товарищем – и даже товарищем членом. Следовало быть ещё и товарищем членом Политбюро! Так что, не все товарищи могли претендовать на «тык по-товарищески», но помечтать о товарищеской фамильярности не возбранялось никому. И неважно, что шанс стать не просто товарищем по партии, а товарищем… товарищу члену Политбюро, был, скорее, теоретический – и даже призрачный: никого ведь не лишали этого шанса… теоретически.

Романов не считал нужным выделяться из массы… членов Политбюро, и примыкать к «несознательным» Косыгину и Суслову. Поэтому он решительно поддержал заявленный формат.

– Ну, так и дай опровержение, Юрий Владимирович! Дай хотя бы маленькую заметку в «Известиях» под рубрикой «Из Комитета государственной безопасности»!

– «Дела давно минувших дней, преданье старины глубокой»! – не стал вносить разнообразие в жестикуляцию Андропов. – К чему ворошить старое?! Только на руку империалистам играть! Работай спокойно… если ты ни в чём не виноват.

И пауза между частями заключительного предложения, и факт отказа, и редакция были явно недвусмысленными. Как говорится: «sapienti sat»: «умному – достаточно». Романов как раз и был таким «умным», которому «достаточно». Он сразу же понял, что Андропов не откажется от крючка, на который, как тот, вероятно, полагал, ему удалось подцепить опасного конкурента в борьбе за власть. Григорий Васильевич уже не сомневался в том, что в нужный момент Юрий Владимирович решительно наплюёт на установку «кто старое помянет – тому глаз вон!». Тюк с грязным бельём, доведённый до нужной кондиции в КГБ, будет вывален под нос обывателю, в том числе, и партийному.

Пришлось Романову идти к Суслову. Михаил Андреевич, откровенно симпатизирующий условно консервативным взглядам Романова, немедленно попросил аудиенции у хозяина Советской страны. Нет, не у народа: у его «законного представителя» в лице Генсека Брежнева. Леонид Ильич, в целом довольный развитием ситуации: ещё один конкурент «обмазан» – повторил доводы Андропова, а от себя добавил, что «на каждый чих из-за рубежа не наздравствуешься!». Григорий Васильевич получил заверения «в нашем искреннем к Вам уважении» – с чем и был выпровожен из кабинета вождя на пару с заступником.