Евгения Михайлова - Разрушительная красота (сборник)

— Андрюша, ты знаешь, что я доверяю только твоим рекомендациям. И я ничего не читаю — ни глупости, ни умности. И телевизор я выбросила, он не работал. И, конечно, Думцев — тогда мне показался приятным человеком. Просто люблю я именно Егора. Это как-то все решает, да?

— Да, — с сомнением сказал Андрей.

— Кстати, тот притон, из-за которого Егору пробили голову, все-таки взяли. Начальство поменялось, кто-то, как говорит Егор, спалился, и пригодилось его досье.

— Ты в это веришь?

— Я это видела. Это в соседнем доме. Выводили бандершу, большое количество «девочек», полуодетых мужиков. Нашли наркотики и несовершеннолетних мигранток.

— Может, это была какая-то учебная операция? Постановка?

— Наверное. Они потом вышли на поклон, и я увидела у всех ангельские крылья.

— Что? — глаза Андрея стали нестерпимо жалкими, почти испуганными.

— Это я пошутила, Андрюша.

— А, — облегченно вздохнул он, и Надя просто видела, как его мозг отталкивает неприятную информацию. Он любит своих детей, он жалеет детей в принципе и, конечно, сейчас для себя решает, что именно слово «несовершеннолетние» и было Надиной шуткой.

Они тем временем уже кружились по какому-то двору, в который непонятно как попали, вроде бы он заперт со всех сторон. Занервничал навигатор… Все когда-то кончается. Вот и родной мусорный бак. Надя сжимает руку Андрея.

— Как удачно съездили. Я бы без тебя никогда не выбрала.

— Когда привезут, я приеду посмотреть. Ты не справишься. Егор… с этими засадами — тоже.

— Спасибо тебе.

— Да брось. А что значит, ты без телевизора?

— Он мне не нужен. Мне некогда его смотреть.

— Нет. Так не бывает. Он нужен. Так ненормально. Я выберу день, и мы поедем.

— Поедем, — сказала Надя сначала без энтузиазма, а потом, взглянув в ждущие ответа глаза Андрея, добавила: — Родной ты мне человек, а не сводный брат троюродной сестры. Так получается по теории и по логике. Ты доволен, что я на что-то посмотрела с этой точки зрения?

— Ну, да, — Андрей сначала растерялся, а потом рассмеялся, счастливо и удовлетворенно.

Это был порядок.

Лена блаженно потянулась в горячей ванне, потом согнула ноги в коленях, пару раз поднялась, опираясь на пятки: так она тренировала мышцы живота. Тут же стало лень. Лена устроилась поудобнее. Машинально подняла над шапкой пены правую коленку. Розовую, круглую коленку с маленькой, идеально круглой родинкой. Взглянула и долго не могла оторвать взгляд. Серые глаза потемнели, как в моменты волнения, тоски или гнева. Просто точка. И был период в жизни Лены, когда она со своим стопроцентным зрением убедила себя в том, что родинка исчезла. Стерлась. Она ее не видела. Есть ли психолог или психиатр, способный проанализировать, до какой степени отчаяния дошел человек, которому удалось обмануть собственное зрение? И вот она опять увидела эту черную точку на своей коленке. Лена легонько смахнула родинку рукой, как муху. Так всегда делал он. Это была не шутка. Это был ритуал.

…Когда она защитила диплом, выпускникам журфака МГУ устроили собеседования с потенциальными работодателями. По факту это был кастинг. Приезжали серьезные люди из редакций газет, с телеканалов, из издательств. Сидели за длинным столом, каждый выпускник заходил отдельно, ему задавали вопросы, его рассматривали. Лена получила несколько приглашений. Идей тогда не было никаких. Она была в клубке личных проблем. Она из тех, кто такие клубки быстро заматывает, а потом болезненно и с трудом распутывает и выпутывается. Советы давали однокурсники-«стажники», взрослые люди, которые поступили уже с опытом работы в журналистике. В результате отпали две газеты, ей сказали, что это ужас-ужас, потом канал ТВ, хотя окончила она как раз телевизионное отделение. Осталось серьезное издательство, чересчур серьезное, что-то казенное… Отбирал туда человека не работник издательства, а куратор высокого-далекого департамента, официальный и строгий чиновник по имени Михаил Михайлович. Лена получила приглашение от него. Она одна. Условия вроде замечательные, особенно для выпускника без опыта работы. Но «стажник» Витя сказал:

— Не вздумай соглашаться! Да, они неплохие книжки иногда выпускают. Но ты там зачахнешь за бетонной стеной и колючей проволокой.

— Ты что, правда?

— Почти, — отмахнулся Витя. — Я там был. Можешь съездить посмотреть. Огромную хату отгрохали их кураторы. Как у Высоцкого: «На горе стояло здание ужасное, издаля напоминавшее ООН». Мне кажется, редакторы туда проходят через металлоискатели.