Евгения Михайлова - Разрушительная красота (сборник)

И утро разлилось вокруг, и трава обняла ее босые ноги. Повсюду цвели васильки, так земля назвала и своих детей.

Утром зазвонил внутренний телефон. Потом в дверь постучали. Сначала тихо и осторожно, потом все громче и громче. Или Кристине казалось, что стук так гремит. Она встала, неторопливо вошла в ванную, надела гостиничный, конечно, белый махровый халат, плеснула в лицо холодной водой, провела щеткой по волосам, взглянула себе в глаза… Странно, они как будто в подводке. То ли жестокая явь, то ли резкий сон оставили в живых только их. Она спокойно пошла открывать. Готова была увидеть кого угодно. Полицию, насильника, Ваську-рыжего. Не хотелось бы только видеть подругу Елену. Кристина не может с ней делиться этим, но не знает, как это спрятать, как объяснить, что они больше не увидятся в этот ее приезд.

Первое, что увидели ее глаза, была белая мужская рубашка. Кристина медленно поднимала взгляд по сильной и красивой мужской шее… Этого не может быть! Это не может быть он — Рустам, ее однокурсник, ее маленькая, короткая песня длиною всего в один месяц. Их послали на первом курсе помогать на каких-то опытных полях. Он был самым красивым из ребят. Высокий, стройный, сильный, аристократически небрежный. Глаза-каштаны, волосы — густой лес, усы… Она так не любила усы. Но у Рустама… Кристина через три дня узнала, как это приятно, когда жар поцелуя прячется в тепле и родном, сразу родном запахе. Когда они приехали в Москву, он приезжал с группой на ее день рождения, в ее с мужем квартиру. Сидел молча среди веселья и шума. Поцеловал ее в коридоре, перехватив, и ушел раньше всех. И потом они почти не виделись. Лишь в конце учебного года встретились случайно у кабинета, где сдавали зачет, Рустам скользнул взглядом по ее синему шелковому платью. Для беременных. Она родила осенью от постылого мужа. А ребенок получился такой, как от большой любви. Потом ей сказали по телефону, что Рустам бросил институт. Никто не знал, где он. Он был очень скрытный и совсем не компанейский. «Это все», — как обычно, сказала себе Кристина.

— Я не могу поверить, Рустам. Какими судьбами? Как ты меня нашел?

— Можно войти? Если ты не забыла, то именно я живу в Тбилиси. Это ты здесь своими судьбами.

Он вошел, как будто они виделись вчера, а здесь он по праву близкого человека. Закрыл дверь на ключ. Прошелся по номеру, посмотрел на вазу с раздавленным виноградом, на пакетики из-под марганцовки, остатки ржавой и темной жидкости в бутылке из-под сока. Повернулся к ней.

— Я, в общем, по делу. По этому делу. — Он взял в руки один пакетик. — Тебе больше не нужно бояться. Ничего не нужно бояться. Я немного опоздал вчера вечером. Шел за тобой из ресторана, но меня кто-то задержал по дороге. Меня всегда кто-то останавливает. Побежал, когда увидел, что за тобой свернули Бадри с отморозками. Догнал, когда… Кристина, там не было полиции, не бойся и этого. Никто ничего не узнает. А Бадри… Собственно, он наконец заплатил за все. Больше насиловать никого не сможет.

— Что ты сделал?! Ты убил его?

— Нет. Но сделал. Я же сказал, насиловать не будет.

— Но…

— Я теперь врач. Нейрохирург. Ушел со второго курса, если ты заметила, и поступил в мед. Не только потому, что ты родила и я не мог за тебя бороться. Наверное, главным образом потому, что это не мое — просто писать. Мужчина должен владеть оружием и кастетом, чтобы защитить кого-то от беды, скальпелем, чтобы вернуть кому-то жизнь. У него должны быть бессонные и крепкие руки, чтобы удержать, наконец, свою женщину. Которую я столько лет ждал… Так что я разобрался с этим ублюдком умеючи.

— Но как же это…У вас кровная месть.

— Не тот случай. Кто он и кто я. Он — грязь под ногами. Я — врач. У нас это умеют ценить. Я спас его отца от инсульта, я собирал по косточкам черепушку его брата, такого же идиота, которому пробили голову монтировкой. Я и к нему как-то приезжал по вызову «скорой», где сначала набирался опыта. Живот ему вспороли. А потом принимал у него дома роды у его жены, которую он потом все же забил насмерть. Отсидел меньше трети срока. Кристина, я хочу тебе сказать. Есть такая национальность, такой пол и такая сексуальная ориентация, как криминальный подонок. Только так делятся люди. Люди и нелюди. Что касается марганцовки и твоих страхов, то он здоров. Это точно. Он — трусливая падаль, выбирает только чистых девушек и женщин, а потом все равно бегает проверяться.

Кристина сжала руками виски, провела ладонью по лицу, снимая морок и туман.