Вячеслав Воронов - Скальпель

Дикий восторг охватил меня, словно в возможности сесть в машину и доехать домой заключалось не просто завершение дела, а некое мистическое спасение в самом прямом смысле слова. Моя квартира представлялась мне сейчас раем, недоступным для козней и бурь этого предательски ненадёжного мира. Осознавая, что до этого рая еще надо добраться, я спешил, спотыкаясь и оглядываясь. Опасение, что сейчас те двое, которых я оставил лежать без сознания, если они вообще живы, придут в себя и бросятся в погоню, в душе моей боролось с ликованием. Я то принимался нескладно насвистывать, то умолкал, не желая привлекать этими вызывающими в ночную пору звуками «всякую погань» к своей особе, к деньгам, которые лелеял в кармане, которые олицетворяли вызволение сына.

Я подумал — как передать деньги тому, затеявшему весь сыр-бор, куда, интересно, он скажет принести их, куда положить. Если он такой всезнающий, то наверняка уже в курсе, что я добыл нужную сумму. Может, он свяжется со мной уже этой ночью? И как я смогу защитить себя от возможной несправедливости — вдруг мучитель мой вздумает учинить еще что-то, изменив условия? В такое мне не хотелось верить. Правила навязанной мне игры казались настолько жёсткими, что я не допускал мысли о возможности их несоблюдения. Конечно, сын вернется ко мне живым, правда — не совсем здоровым, без пальца, но что уж тут поделаешь. Я подхвачу его на руки, крепко сожму в объятиях, услышу биение сердца, почувствовав тепло тела, и не отпущу уже никуда. И начнется у нас новая жизнь, счастливая, радостная и наполненная смыслом.

Меня уже грела мысль, что отдавать надо лишь пятую часть денег, а остальное — останется мне. Да, тот, звонивший, был прав — человек может многое, человек может все, если переступит через себя вчерашнего и отбросит глупые рассуждения о морали и порядочности. Может, если наберется смелости жить новой жизнью, жизнью бойца, который безоглядно и гордо бросает вызов обстоятельствам, вызов никчемным людишкам, гниющим в жалком болоте брюзжаний и оправданий. Теперь я твёрдо усвоил, что суть мира — борьба. Все стремится к лучшему, к будущему, все совершенствуется и усложняется, безжалостно отбрасывая слабое, то, что устарело, утратило былую дерзновенность. И я выиграл эту игру, превзошел себя, выполнил задание, которое поначалу представлялось нереальным!

Я чувствовал себя всесильным и непобедимым воином Римской империи, который с заоблачной вершины гордо озирает завоеванные владения; казался себе чемпионом, в немилосердной схватке одолевшим последнего, самого сильного противника, и нет мне теперь равных; воображал владельцем корпорации, опутавшей крепкими сетями весь подлунный мир; ощущал жрецом божества, пред которым преклоняют колени и дрожат в религиозном экстазе миллионы покорных рабов.

Когда в темноте ночи я разглядел, наконец, неясный силуэт своей машины, вихри, бушевавшие в голове, поутихли.

Дорогу домой преодолел я спокойно и не спеша, хотя опасался гаишников. Я решил не гнать машину в гараж, ведь время шло к утру, а днём, я знал, она мне понадобится. Припарковавшись у дома, я совсем успокоился и медленно двинулся к подъезду.

Я не обратил внимания на «Джип», который стоял с выключенными фарами в стороне от дома, возле трансформаторной подстанции. Как только я вышел из машины, дверцы «Джипа» дружно распахнулись, и ко мне стали быстро приближаться неясные, растворённые в темноте силуэты.

— Явился, сученыш! — услышал я негромкий, но злобный голос. Догадка молнией взорвалась у меня в голове, в груди похолодело.

— Ты что вообразил своими тупыми мозгами? Хочу — работаю, хочу — нет? Ты что должен был делать целый день, придурок?! Кто листовки будет раздавать?

— Я завтра отработаю, точно говорю. Вернее, уже сегодня! — затараторил я, лихорадочно соображая, как бы спасти спрятанные в кармане деньги. Удар в лицо заставил меня сделать два шага назад. Гнев тотчас затопил меня, и я думал было ударить в ответ, и — будь что будет, но пачка долларов в кармане остановила меня.

— Я виноват, отработаю, больше буду работать, чем надо… буду пахать, как вол… у нас принтер сломался!

Меня ударили ногой, и я едва успел прикрыть локтем печень, потом били еще, умело и больно заломив руку за спину. После этого чья-то ладонь стала ощупывать карманы джинсов. Я отшатнулся, осознавая, что происходит самое страшное, попытался вырваться, ударил закрутившего мне руку пяткой по ступне. Тот вскрикнул, хватка ослабла, и мне почти удалось высвободить руку. Но огромный кулак тотчас обрушился мне на голову, после чего тяжелые удары посыпались со всех сторон. Я закрывался и бил в ответ, пытаясь вырваться и бежать, куда глаза глядят, спасая содержимое карманов. Был момент, когда мне казалось, что сделать это удастся — лишь одна пятерня судорожно вцепилась мне в футболку. Но через мгновение еще пара крепких рук клешнями впилась в предплечья, снова посыпались удары в лицо, туловище, по рукам, которыми я закрывался. Меня схватили за волосы и повалили на пол. Я тут же вскочил на четвереньки и попытался удрать так, хотел укусить чью-то ногу, но мне снова ломали руки, рвали волосы, били. Ругань стояла несусветная.