Вячеслав Воронов - Скальпель

— Я не собираюсь выполнять твоих дурацких условий! — уже более жестко, с напором произнес я. — Тренируй свою психотехнику на других. Все, со мной игры закончены!

— Не вздумай бросать трубку! Я не сказал тебе самого интересного, а это, поверь, стоит услышать.

— Я тебе сказал уже — нет. И пошел ты к черту! — гаркнул я во весь голос, уже не смущаясь ничьим присутствием.

— О! Кое — чего я от тебя добился: ты плюнул, наконец, на двоих болванов, сидящих рядом. Конечно, ценности от такого поступка мало, ведь ты вышел из себя, а такое надо делать спокойно, хладнокровно. Но ничего, уже кое-что. Я не удержался похвалить тебя, но все же по доброй воле ты не хочешь… Все людишки твоего сорта тупые лентяи. Ты не желаешь видеть сути вещей, не хочешь напрягаться, чтобы стать кем-то большим, чем ты есть. Что хорошего в твоем бесцельном существовании?

— Все, больше лекций от тебя я выслушивать не собираюсь!

— Если не собираешься, то почему не отключишься? — голос его зазвенел еще большей леденящей твердостью. — Не собирается он! Ты уже понял, что услышишь от меня что-то важное. Чувствуешь волнение в груди, это жутковатое ощущение тайны, которая придаст новый виток твоей жизни? Ладно, не буду утомлять тебя разговорами — у нас они еще будут. Надо беречь силы и нервы — тебе придется много работать. Так вот, отныне ты можешь не переживать за сына, не утруждать себя. Я решил взять эти хлопоты на себя, ему у меня будет хорошо. Он научится многому, на что у вас не было ни времени, ни желания.

— Не понял, о чем это ты? — мой голос дрогнул, лоб покрылся испариной. — Что ты несешь?

— То, что слышал. Руслан у меня, искать его бесполезно, бегать по всяким инстанциям тоже. Единственное, что поможет тебе — это выполнение в срок моих условий. Приходится давать пинок под зад, настолько ты толстокожий!

— Ты что, шутишь? Что ты несешь?…

— Я очень далек от шуток! Позвони домой и убедись в этом. Подсказать номер? А то с перепугу ты можешь его забыть. Хотя ты еще не веришь, что такое может произойти с тобой, ведь кроме мелких неприятностей в твоей жизни ничего такого не случалось. Это там, где-нибудь на краю земли, происходят чудовищные преступления и государственные перевороты, люди гибнут от голода и болезней. Ты знаешь, что за прошлый год в Африке больше миллиона человек умерло от голода и его последствий? А ты знаешь, что чуть не каждый третий там заражен СПИДом? По телевизору про это посмотреть даже приятно, правда же? Сидя в мягком кресле, с полным брюхом, посмаковать, как чернокожие уроды, высушенные болезнью дистрофики, бьются в судорогах нечеловеческой боли! Кожа их покрыта струпьями и гнойниками…

— Ну, хватит молоть всякую чушь!

— Это не чушь, это правда! Но все уверены, что ничего подобного их, конечно, коснуться не может. А тут — на тебе, и твою драгоценную задницу побеспокоили. Короче говоря, переваривай информацию и помни, что сроку у тебя — шесть дней, включая сегодняшний. Бегать в полицию не надо, жену расстраивать тоже не надо — будет только хуже. И вообще поменьше болтай. Ну, все, я и так с тобой заговорился. Ты должен ценить, что я уделяю тебе столько времени, не ты один, в конце концов. Удачи, — и он отключился.

— Случилось что? — участливо спросила Наташа с застывшими в готовности над клавиатурой пальчиками, и обеспокоенно взглянула на меня.

— Да не знаю я! — рявкнул я. Ожесточенно потерев ладонью щеку, больно поддернув кверху нос, я тяжело вздохнул и стал набирать номер.

Дома никто не отвечал, но я довольно долго вслушивался в тягуче-длинные гудки вызова, с силой вдавив в ухо телефонную трубку. Наконец, когда всякое разумное и неразумное время ожидания вышло, я медленно и растерянно опустил мелко подрагивающей рукой трубку радиотелефона на стол. Может, Руслан уже пошел во двор гулять, пронеслось у меня в голове, хотя я знал, что было рано — в это время сын обычно спит крепким детским сном. Наверное, он и спит еще, промелькнула у меня надежда, крепко спит и не слышит звонков. Эта мысль меня ободрила, но почти с физической болью в мозгу я вспомнил ледяной голос незнакомца — вряд ли тот врал. Кем бы он ни был, он уже доказал, что всеведение являлось его неотъемлемым свойством. Он знал такое, что могли знать люди только очень непростые и хорошо подготовленные. И это всезнание, уверенность в себе говорили о том, что врать нужды ему не было. Но надежда умирает последней, и я три раза звонил с мобильного на мобильный сына. Абонент был недоступен.