Татьяна Полякова - Детектив для уютной осени

Мура с решительным и немного испуганным лицом подошла и села напротив Емельяна Ивановича – на самый краешек кресла. Меркурьев остался стоять.

– У вас созрели вопросы ко мне?

– Кто сбросил с маяка человека? – быстро спросил Меркурьев.

– Нет, нет, – перебила Мура. – Совсем не этот вопрос созрел, извините нас!..

Емельян Иванович развел руками.

– Вы разве не поняли? – мягко спросил он. – Я не смог бы вам ответить, даже если бы желал всей душой. Я не знаю.

– Кто вы такой? – продолжал наседать Василий Васильевич. – Откуда вы?

Мура скорчила Меркурьеву зверскую рожу.

– Из Кенигсберга, – откликнулся человек. – Не переживайте, фрейлейн, не стоит. Сложно вместить в разум то, что туда никак не помещается. Все равно что пытаться впихнуть в китайскую шкатулку английский комод!.. Со временем ваш друг сможет уложить новые знания и ощущения в свой разум и даже проанализировать их.

– Вы обо мне говорите? – осведомился Меркурьев.

Емельян Иванович кивнул, приятно улыбаясь.

– А сами вы – Иммануил Кант, профессор Кенигсбергского университета, автор «Критики чистого разума» и основоположник немецкой классической философии?

– В этом нет никаких сомнений.

– Но это невозможно! – крикнул Меркурьев в отчаянии. – Сейчас день, и у меня точно нет галлюцинаций! Галлюцинаций нет, а вы есть! Как это объяснить?!

– Вася, перестань, – возмутилась Мура. – Или подожди меня в коридоре.

– Вы делаете ошибку, пытаясь объяснить все что угодно, стоя на одной-единственной позиции. Это невозможно. Материальный и сиюминутный мир вы рассматриваете с той же стороны, что и мир нематериальный и вечный. Почему? – Емельян Иванович посмотрел на Меркурьева. – Вам не приходит в голову сомневаться в существовании Полинезии, господин инженер?

Тот страшно удивился:

– Нет. А что, должно приходить?

– Вы же не видите Полинезию своими глазами, и все, что вы о ней знаете, сообщено вам посторонними людьми, доверять которым вы не можете, потому что не знаете их. И тем не менее не сомневаетесь, что она существует!

– Да, – согласился Меркурьев, ошарашенный такой примитивной логикой. – Но есть объективные данные – спутников, например.

– Вы видели эти данные самолично? Знаете, кто собирал их и обрабатывал? Вы летали на спутнике?

– Не летал, – признался Меркурьев.

– Но верите, хотя своими глазами не видели, – заключил Кант. – Отчего тогда вы не верите в то, что видите своими глазами?.. Отчего существование Полинезии кажется вам вернее, чем мое?

– Не знаю, – сказал Меркурьев. – В вас я не верю, потому что вас не может быть.

Кант засмеялся:

– Есть заблуждения, которые нельзя опровергнуть. Впрочем, мы утомляем фрейлейн. Что вы намеревались у меня узнать?

– Девушка, – начала Мура. – Ваш… коллега Фридрих Бессель говорил о девушке, которую нужно найти.

– Ах, да, да.

– Кто она?

Кант немного подумал.

– Все же очень холодное утро сегодня, – проговорил он задумчиво. – Буря принесла с собой холод. Так часто бывает в наших краях.

Он не пошевелил и пальцем. Раздался легкий хлопок, потом треск, и пламя побежало по сухим поленьям в камине. Вспыхнуло сразу, весело и сильно, словно огонь только того и ждал.

– Я уже видел этот фокус, – пробормотал Меркурьев.

– Нам привычнее с огнем, – пояснил Кант. – Мы жили, а рядом горел огонь – свечи, камина или печки.

Он протянул к камину сухие ладошки.

– Итак, девушка, – продолжил он задумчиво. – Она здесь, и она хранительница дома. Видите ли, мои юные друзья, сей дом не просто помещение под крышей. Это обиталище. На этом месте дом был всегда. Он неоднократно перестраивался, но я запомнил его именно таким. И его нужно сохранить, чтобы не произошли фатальные и трагические изменения. Мы со своей стороны тоже прикладываем усилия, но этого мало. Вам также придется приложить.

– Мы бы приложили, – сказал Меркурьев. – Если бы знали к чему.

– Нужно найти хранительницу и оберег. Соединенные вместе, они выправят положение. Точнее, даже не положение, а некий наметившийся перекос.

– Я ничего не понял, – признался Меркурьев.

– Как ее найти? – спросила Мура.

– Положение хранительницы передается по наследству, – сообщил Кант, пожалуй, печально. – Это единственное, что я могу сказать. Ищите наследницу дома.

– Подождите, – перебил философа Меркурьев. – Наследницу? Дочь Захарыча, что ли?

– Возможно.

– Но она живет в Москве уже тридцать лет!

– Откуда ты знаешь? – прошипела Мура.