Татьяна Шахматова - Осенние детективные истории

«С самого начала и надо было дружить», – радостно призналась Светлана своим остолбеневшим родителям уже после того, как сообщила о конце эпохи и переезде в Чикаго. Они с Глебом действительно начинали с дружбы: учились на факультете международных отношений. Только у нее был еще упор на психологию, а у него – на иностранные языки. Глеб в то время встречался с девчонкой, которая крутила-вертела им только в путь, а Светлана не замечала никого вокруг, потому что была безответно влюблена в женатого доцента с кафедры философии, который специализировался на французских философах двадцатого века. Отличная была у них с Глебом студенческая дружба: пиво, сплавы, веселье, увлечение языками, модными тренингами по бизнесу и коучингу. Вот на этом и нужно было остановиться.

Когда все вернулось на круги своя, бывшие супруги словно освободились от тяжкой ноши. Мать старорежимно советовала Светлане не спешить, не рубить сплеча, вспоминала историю прабабки Олимпиады, которую звала Липочкой – имя-то какое спортивно-эстафетное и переслащенное одновременно, – нашла мама на кого равняться. Липочка – это своеобразная семейная легенда об укрощении строптивой, ибо прабабка обладала поистине легендарным в плане скорости на расправу характером. Прабабка Олимпиада умудрилась выйти замуж за какого-то левого чувака только из-за того, что прадед пошутил, мол, не будет после свадьбы выполнять ее прихоти, жена должна за мужем бегать, а не наоборот. Она и сбегала. За соседа. Победила на короткой дистанции.

– А сердцу-то не прикажешь, – хмурилась мать Светланы. – Прожили молодожены полгода, да прадед прабабку-то и выкрал. Сговорились, подъехал ночью на санях. Она в чем была из дома свекра выбежала, через забор сиганула и была такова. А свекор за ней с топором до самой околицы бежал, муж собак по следу пустил, но только куда там, накрыл прадед свою строптивую любовь медвежьей полстью, пустил коней, только их и видели. Жизнь – дистанция длинная. Смотри, не прабабкина ли кровь-то кипит? – увещевала мать, провожая Светлану в аэропорт.

Но куда там современной молодежи до тех старорежимных патриархальных страстей. Цивилизация, эмансипация, и Светлана с увлечением осваивала американскую жизнь с новым мужем. Делами агентства занималась удаленно, но добросовестно. Выглядела благополучной и счастливой. В итоге мать только развела руками: чужая душа – потемки, судьбы у всех разные.

Глеб тоже не растерялся: отправил Катю в декрет, перевез в свою квартиру, где раньше жил со Светланой, а себе взял другую помощницу, еще более глазастую. Оставалась сущая ерунда: продать и поделить совместно нажитое имущество. Для решения такого важного денежного дела Майкл не без печального вздоха отпустил свою русскую супругу на родину.

– Не понимаю, где Дамир, – сетовала Светлана, отправляя очередное «ау» риелтору.

– Позвони, что ты, ей-богу, как какой-нибудь миллениал, – бросает Глеб, направляясь в ванную. – У тебя, кстати, нет жвачки?

Капельки пота блестят на его лбу, и Светлана машинально лезет в сумочку за влажной салфеткой, но передумывает и достает только жвачку.

– Жвачка есть.

– Доставай и жуй.

– Что? – Она невольно прикладывает руку ко рту. Эксцентричность Глеба для нее не новость, но на сей раз слишком даже для него.

– Неправильный вопрос. Не что, а сколько. Возьми сразу три подушечки, мне нужен большой резиновый комок.

– А мне кажется, тебе нужен большой резиновый кляп.

– Это технология! – восклицает Глеб, мгновенно забывает, куда шел, в два шага сокращает расстояние между ними и, хитро улыбаясь, отводит ее руку от губ, не забыв успокоить: – С дыханием у тебя все нормально.

Глеб отправляет в рот сразу половину пачки и энергично жует, всем видом демонстрируя энтузиазм и радость от проделываемой работы.

Однако и трюк со жвачкой не приближает их к желанной свободе. Обломок засел в замке слишком плотно, жвачка бесполезна.

– Есть еще варианты вытащить этот несчастный ключ? Кроме дурацких? – интересуется Светлана, возвращаясь в комнату.

– Нет, последняя надежда умерла, давай мы просто ляжем здесь и тоже умрем от холода и голода, – серьезно сообщает Глеб, резким движением отделяет матрас от стены и кидает его на пол. – Прошу!

Светлана молча разворачивается и скрывается в кухне. Он идет следом.

– Если ты испугалась матраса, то напрасно. Это только у Ильфа с Петровым матрас обладает магической силой и требует жертвоприношений. Нашему матрасу не нужны ни стол на глупых тумбах, ни занавеси, ни портьеры, ни кухонная посуда. Это матрас-пофигист. Матрас-буддист. Мещанское счастье его не интересует. А грех для него – это всего лишь ошибка кармы, к конкретному человеку не имеющая никакого отношения. Ведь кто станет всерьез сердиться на карму? Наш матрас-буддист совершенно безопасен.