Наталья Тимошенко - Черная дама

Чем больше Андрей рассказывал, тем загадочнее становился его голос и тем тише вели себя ребята. Внимали каждому слову, девчонки испуганно жались к парням. И тем больше злилась Ксения. Приперся незваным, еще и все внимание на себя забрал!

– Все случилось в феврале. Таком же холодном и мрачном, как этот, – Андрей выдержал паузу, с тяжелым вздохом посмотрел в темное окно. Даже Ксении показалось, что ледяной ужас тронул ее за загривок, что уж говорить об остальных. – Пошла старуха в лес за дровами, а дочери тронулись следом. В самой непролазной чаще напали они на безоружную мать и задушили ее. Надеялись, что, умирая, она передаст им свой дар. Но старуха сильно разозлилась на предательниц и ничего им не передала. Так они стали не просто озлобленными старыми девами, а еще и убийцами. А колдунья, не избавившаяся перед смертью от дара, не нашла покоя. Как только выпадает первый снег, выходит она на охоту. Бродит по лесу, воет, стонет, проклинает дочерей. Заглядывает в окна… – Андрей снова посмотрел в окно, которое выходило как раз на темный лес. Тома тихонько вскрикнула и прижалась к сидящему рядом Сергею. Ксении захотелось треснуть соседку! – Ищет… ищет… А если какая-нибудь девушка нечаянно окажется ночью на улице, принимает ее за свою дочь и убивает! Ее называют Черной Дамой, потому что она всегда является в черном одеянии. И если вдруг увидите ее или хотя бы услышите вой – бегите, не оглядываясь, иначе – смерть!

Если бы эту историю рассказывала Ксения, перед последним словом она обязательно сделала бы паузу, а потом выкрикнула его. Девчонки взвизгнули бы, парни наверняка вздрогнули. Но Андрей произнес это слово тихо, еще тише, чем весь остальной рассказ. И оттого оно проникло сквозь кожу, миновало мышцы, впиталось в самое сердце, забилось вместе с ним, отдаваясь страхом в висках. И девчонки, и парни молчали, но по их глазам было видно, что такого впечатления на них не производила еще ни одна история. Тишину, окутавшую комнату плотным коконом, нарушало только шумное дыхание ребят. Ксения и сама чувствовала, как леденеют пальцы на руках и ногах, и разозлилась за это на себя.

– Ну и бре-е-ед, – старательно лениво протянула она. – Если б Черная Дама реально существовала в нашем лесу, мы бы давно эту историю слышали, не первый год тут живем.

– А ты сходи, проверь, – Андрей насмешливо кивнул в сторону окна.

Ксения невольно проследила за его взглядом. Комната находилась на первом этаже, упиралась в густой лес, а фонарь с этой стороны был разбит с осени. Идти туда не хотелось бы даже летом, не то что в холодном темном феврале. Но вызов брошен, а Ксения Мамонтова отступать не привыкла!

– А и схожу! – Она смело поднялась на ноги.

– Ксюш, ты что? – шепотом спросила Тома, испуганно дернув ее за штанину.

Но Ксению, вошедшую в раж, ничто и никогда не останавливало. Нервными, дергаными движениями она натянула пальто прямо на пижаму, сунула босые ноги в сапоги. Вылезала через окно, чтобы не быть пойманной дежурным воспитателем, если вдруг тому придет в голову заглянуть в корпус старшеклассников. Именно поэтому все сборища всегда проходили в их с Томой комнате: легко залезть через окно, а если воспитатель решит пройтись по двору, можно затаиться за ближайшими деревьями.

Идти было страшно. Девчонки остались в комнате, столпились у открытого окна, с ужасом и уважением глядя ей вслед, парни вышли, но остались на опушке, даже за забор не полезли. Ксения нырнула в дырку сама, вышла с другой стороны и сразу почувствовала, что осталась одна. Будто забор разделил мир на тот, где есть школа, друзья, редкие визиты домой, еще более редкие передачи из дома, и этот, где есть только она и густой недружелюбный лес. По уверениям Андрея, еще и Черная Дама, но если бы Ксения хоть на секунду допускала ее существование, ни за что не шла бы сейчас по рыхлому снегу, проваливаясь в сугробы. Снег засыпался в сапоги, намочил босые ноги, и теперь пальцы леденели уже не от ужаса, а от холодной воды. Растущая луна освещала лес достаточно хорошо, свет пробивался через голые ветки деревьев, отражался от снега, а потому дорогу Ксения видела неплохо. Но вот стоило оглядеться по сторонам, как сразу становилось понятно: только дорогу она и видит. В паре метров вокруг уже царила темнота, разливалась по лесу чернильным пятном, стирала знакомые очертания.

Ксении нужно было дойти до старого шалаша, находящегося примерно метрах в пятистах от забора, принести оттуда дырявое ведро, в которое подростки складывали окурки, когда гуляли там летом, в доказательство того, что она не просидела испуганно за ближайшим дубом. Но чем глубже в лес она продвигалась, тем сильнее хотелось повернуть обратно. Черт с ним, с дырявым ведром, черт с ним, с Андреем. Пусть всю следующую неделю над ней будут насмехаться, только бы не слышать оглушающей тишины вокруг, разрываемой лишь скрипом снега под ее сапогами да редким уханьем вылетевшей на охоту совы. В этой тишине каждый посторонний звук отдается эхом в испуганном сердце, заставляет вглядываться в темноту до кровавых кругов перед глазами.