Линн Уэйнгартен - Последние записки красивых девушек

– А что потом? – спрашиваю я шепотом.

– Потом было вылито много бензина, а дров в сарайчике и так имелось полным-полно, так что пожар получился неслабый… и когда его потушили, для вскрытия от меня мало что осталось.

– А как же зубы? Анализ ДНК? – спрашиваю я. Все вопросы, которые мучили меня несколько дней, вываливаются наружу, на морозный, пропахший дымком воздух. Детектив из меня никакой, но я же видела сериалы по ящику.

Гляжу на огонь: дрова потрескивают, превращаясь в угольки.

Делия качает головой:

– Никто этим не занимается, если нет причин для сомнений. А причин для сомнений не было. Я же оставила записку…

Вижу, как сияют в темноте глаза Эвана. И Эшлинг.

– И вы тоже так сделали? – спрашиваю я. – Что такого ужасного было в вашей жизни, раз вы решились на такое? Бросили всех? Заставили думать, что вы умерли?

Понимаю, что зашла слишком далеко.

– Мы сделали… по-другому, – подбирая слова, говорит Эшлинг. Потом замолкает.

– Я выстрелил себе в голову… – произносит Эван. И замолкает тоже. У него в руках бутылка с вином, он подносит ее ко рту и делает большой глоток.

Себастьян поднимается на ноги и нарушает тишину:

– Хватит. Лишняя информация ей ни к чему. Это опасно.

И хотя я уже пьяна, мне стыдно и больно. Я не одна из них. Не обращаю на него внимания и поворачиваюсь к Делии:

– Все равно, не понимаю… – Мой голос звучит как-то странно. Натужно. – Зачем вам это было нужно? Разве нельзя было просто убежать? – Мной вдруг овладевает отчаяние, и слова льются неудержимым потоком: – Может, стоит вернуться и признаться, что это был розыгрыш? А потом… – Знаю, что Делия не может и не станет. Но в течение пятнадцати секунд между моим вопросом и ее ответом я позволяю себе думать, что она смогла бы. Смогла бы остаться со мной, остаться навсегда и не покидать меня.

– Ну и что потом? – Делия качает головой. – Нет, если убежишь, тебя будут искать. Ты все равно существуешь, попадаешь к жизни в ловушку. А вот если ты умрешь… – Голос у нее такой нежный и приятный. Она поворачивается ко мне и улыбается. – Тогда, Джуни, ты свободна.

Джун

Я думала, костер будет гореть вечно, но постепенно он становился все слабее, начал дымить и полностью погас. Мы вернулись в дом и уселись на кушетку в ряд – Себастьян, потом я, Делия и Эшлинг, а Эван примостился на них сверху. Когда это было – час назад? Полчаса? А может, сто лет?

Эван сказал:

– Сейчас сяду, – и попытался втиснуться между девочками. И так он и лежит теперь, закрыв глаза. Такой маленький, почти как ребенок.

Мы сидим и смотрим какой-то тупой фильм на огромной плазме. Снова пьем вино. Оно так легко проскальзывает в горло. Себастьян сидит рядом, а я все думаю о его словах: «Лишняя информация ей ни к чему. Это опасно». Как будто я представляю угрозу, угрозу для них. Поворачиваюсь. Делия наблюдает за тем, как я смотрю на Себастьяна. Думаю, она тоже пьяна.

– У тебя будет все, что пожелаешь, – говорит она. – С нами у тебя будет все.

Раздается тихий храп. Это Эван заснул, свернулся, прижался к Эшлинг и сопит. И она тоже спит, обняв его за плечо.

Улыбаюсь, глядя на них, и перевожу взгляд на Делию. Думаю, она тоже улыбается этой мирной картине, но лицо у нее непроницаемое.

Протягивает руку и гладит Эшлинг по волосам. Та сонно мычит.

– Детка, – говорит Делия. – Детка, пора ложиться спать.

– Спасибо, дорогая, – откликается Эван. Улыбается, щеки у него розовые. Потом поднимается и ковыляет по холлу.

Я смеюсь, Делия тоже. Она наклоняется ко мне и шепчет:

– Все, что пожелаешь.

И помогает подняться Эшлинг.

– Спокойной ночи, ребята, – уже громче говорит Делия. Она ведет сонную Эшлинг из гостиной, а я сижу и смотрю в ночное небо в темных окнах. Себастьян сидит рядом, уставившись прямо перед собой.

Все мое тело покалывает иголочками. Поворачиваюсь к нему и смотрю на его профиль, глаза, прямой нос, рот, который никогда не улыбается. Губы у него невыносимо красивые. И вдруг я злюсь, злюсь, ведь он думает, будто я могу каким-либо образом навредить кому-нибудь из них. Я люблю Делию больше жизни и всех остальных тоже – начинаю их любить. Это правда? Вино ударило мне в голову? Или расплавило мой мозг? Сейчас я могу открыть рот и сказать все, что угодно. Мне очень хочется. Хочу сказать, что он может мне доверять, что я рядом. Хочу его понять. Понять, кто он такой на самом деле.

Себастьян сидит рядом и смотрит перед собой. Он протягивает руку, достает со стола бутылку и подносит к своему красивому рту. Долго пьет, потом, не поворачиваясь, протягивает бутылку мне. Наши пальцы соприкасаются. В комнате так жарко, вдруг становится невыносимо жарко. Ставлю бутылку на колени.