Виктор Юнак - Убийство с продолжением

Лейтенант проследил за ее взглядом и увидел приближающихся трех мужчин – двух молодых и одного седовласого. Он тут же догадался, кто это был, но на всякий случай уточнил у продавщицы.

– Это они, мадам?

Женщина в ответ лишь кивнула, прикрыв рот ладошкой.

Николай открыл дверь магазина и пропустил вперед себя профессора Мышкина, затем зашел сам, последним вошел Кирилл, прикрыв за собой дверь. Искоса глянув на полицейского, Николай поздоровался:

– Бонжур, мадам!

– З – здравствуйте! – ответила женщина и тут же посмотрела на лейтенанта.

– Простите, мы вам не помешали? Мы можем подождать на улице.

– Нет, нет, отчего же! – заговорил полицейский. – Я уже закончил опрос мадам Меланж. И знаете, самое интересное, что мы с ней закончили разговор именно про вас.

Лейтенант, не сводя глаз, следил за профессором и Николаем, правильно определив, что они здесь главные, в надежде заметить на их лицах некоторое смятение. Но они были скорее удивлены, нежели смущены. При этом Николай негромко перевел для Мышкина с Кириллом слова полицейского.

– И о чем же вы про нас говорили с мадам?

– Мы говорили о том, что вы интересовались именно той рукописью русского писателя Достоевского, которая была выставлена на аукцион.

– Совершенно верно! Мсье Жардим, директор аукционного дома, договорился с мсье Куртуа о том, что вот этот уважаемый профессор из России, господин Мышкин, – при этом профессор, поняв, что разговор идет о нем, слегка кивнул, – один из ведущих в России экспертов по творчеству Достоевского, хотел бы увидеть оригинал рукописи, чтобы убедиться в его подлинности.

– Для чего? – спросил лейтенант. – Зачем это было нужно?

– Видите ли, мсье лейтенант, я – представитель во Франции русской корпорации «Kara – Mazoff», и мой шеф собирался выкупить этот лот, то бишь рукопись Достоевского. Но прежде он хотел убедиться в ее подлинности, поэтому и прислал из Москвы господина профессора.

– Складно вы рассуждаете, мсье…

– Жакло, – подсказал Николай. – Николя Жакло. А что вас, собственно смущает, лейтенант?

– Национальность ваших компаньонов.

– Вам не нравятся русские?

– В последние годы – да! От них вся эта муть в Европе.

– Объяснитесь, пожалуйста, – слегка напрягся Николай.

– Что он сказал? – спросил Кирилл.

– Погоди! – отмахнулся Николай. – Объяснитесь, пожалуйста.

Но лейтенант, прежде чем ответить, поднес рацию ко рту и перекрыл нашей троице путь к выходу.

– Петэн слушает! – донесся голос из рации.

– Мишель, давай сюда! – приказал лейтенант и лишь после этого вновь переключился на Николая.

– Дело в том, что незадолго до вашего прихода сюда некий русский позвонил мсье Куртуа и угрозами или как-то по-другому, это еще предстоит выяснить, потребовал, чтобы мсье Куртуа пришел к нему на встречу, взяв с собой именно рукопись Достоевского, а потом убил его в саду Виллы офицеров. После чего с его портфелем скрылся в неизвестном направлении.

– И вы подозреваете в этом нас?

В этот момент в магазин вошел сержант Петэн с резиновой дубинкой в руке и с кобурой и наручниками на ремне.

– А я разве сказал, что я вас подозреваю? Я просто вынужден вас всех на некоторое время задержать. До выяснения обстоятельств и ваших личностей. Мишель, сопроводи-ка этих господ в отдел.

– Я буду жаловаться комиссару полиции! – решительно заявил Николай.

– Ваше право! Но я как раз исполняю приказ комиссара задерживать всех подозрительных лиц.

Профессор Мышкин, поняв, наконец, в чем проблема, четко произнес по-английски:

– Я – гражданин России. Я требую немедленно сообщить нашему консулу.

– Непременно сообщим. Доставим вас в отдел полиции и тут же свяжемся с консульством.

Полицейские вывели всю троицу на улицу. Вышедший первым сержант открыл заднюю дверцу, махнув рукой, приглашая русских сесть на заднее сиденье. Сам тут же обежал вокруг и сел за руль, а лейтенант устроился рядом с ним.

Илья Достоевский, наконец, доехал до Семиреченска. Тетка Клава встретила его вся в слезах.

– Ждал тебя Миша, до последнего. Не могу, говорит, помереть, пока племяшу наследство наше достоевское не передам. И так уж врач все удивлялся: говорил, на чем лишь душа держится. Но не дождался. Вчерась как раз и похоронили.

– Я же звонил, теть Клава. Просил на день похороны перенести, – виновато произнес Достоевский, искренне чувствуя за собой вину. – Работа у меня такая. Я же в школе работаю, не смог раньше договориться.