Татьяна Коган - Клуб для избранных

К тому моменту воспоминания о кирпичном городе поблекли, утратили правдоподобность. Иногда Викки казалось, что ничего такого и не происходило никогда, а мгновенное узнавание — всего лишь химическая реакция на подходящего сексуального партнера. До Бостона она так и не доехала, обосновавшись с Майком в Чикаго.

Двумя годами позднее, после очередной крупной ссоры, которые лишь распаляли ее желание, Викки вышла из бара «Монти и Фея», изрядно набравшись. Рыжий вышибала на входе проводил ее сальным взглядом и тяжело вздохнул.

Из-за неудач с поисками работы Майк стал занудным и мрачным, и Викки бесилась, что у нее не получалось взбодрить его. Ее попытки поговорить с ним по душам лишь нервировали Майка, еще глубже погружая в депрессию. Они ссорились, Викки хлопала дверью, чтобы через несколько дней вернуться и снова попробовать вытащить Майка из хандры. Завтра она собиралась купить его любимой еды и пойти мириться.

Шел четвертый час ночи, улица была пуста и безлюдна. Викки подумала, что, пожалуй, не стоит в таком состоянии садиться за руль, и решила вызвать такси. Она полезла в карман джинсов за телефоном, как вдруг что-то тяжелое обрушилось на ее голову. Дальнейшее тонуло в тумане.

Было темно и тесно, что-то впивалось в грудь — она не сразу поняла, что это веревки. Когда багажник открылся, чьи-то изящные, но сильные руки вытащили ее наружу.

В сумерках на лице незнакомки плясали тени. Она была молода, повыше и потяжелее Викки килограммов на десять-пятнадцать. Каштановые волосы, немного выпирающая нижняя челюсть, которая ее почти не портила. Обтягивающая майка открывала взору красивый контур плеч — очевидно, девушка регулярно занималась в тренажерном зале.

Возле машины стояла открытая канистра бензина, а чуть поодаль возвышалась охапка веток и дров, сваленных на две автомобильные покрышки. Под рассеянным светом тонкого месяца черная земля мерцала разлитой нефтью.

Когда незнакомка схватила булыжник, Викки тряхнуло. Она сразу вспомнила — и палату, и запах бензина, и страх сгореть заживо. На нее снизошло откровение: оказывается, не было никакого помешательства! Она просто предвидела будущее. Эта мысль принесла ей столь упоительное, запредельное чувство облегчения, что она даже не успела испугаться…

— Ты знаешь, какое он выдвинул требование, Валери? — Дональд впервые обращался ко мне по имени, опустив свое извечное издевательское «детка». Он полусидел на столе, вытянув и скрестив длинные ноги. В его взгляде, которым он меня прожигал, появилось что-то незнакомое. Он смотрел на меня иначе, как будто только что по-настоящему разглядел, увидел нечто новое, важное.

— Мы должны тебя освободить, — не дождавшись моей реакции, сказал Дональд и с усмешкой добавил: — Ты научилась добиваться своего. Отметим сегодня вечером?

В его интонациях наряду с уважением угадывалась легкая неуверенность — а может быть, мне, как обычно, мерещилось? Еще недавно я бы засветилась от гордости от подобного предложения — сам Дональд меня похвалил! Но теперь… Теперь меня интересовал только Майки. Мой герой. Мой проект. Моя игрушка.

— Ладно, я понял. — Дональд быстро взял себя в руки, снова превращаясь в ехидного, непробиваемого, вежливого робота. На его безымянном пальце красовался широкий перстень, повернутый печаткой вниз. У меня тоже был такой — черный, с выгравированной желтой орхидеей, символом клуба. Я его не носила.

— Повеселись там хорошенько, Валери, ты заслужила. Уже придумала, что ему скажешь?

— Скажу ему то, что он хочет услышать, — усмехнулась я.

В безоблачном небе светило солнце, обрушивая на город последние порции осеннего тепла. На асфальте танцевали отбрасываемые листвой суетливые тени; гул автотрасс растворялся в шуме прибоя — к океану вела широкая полоса песчаного пляжа, абсолютно пустого. Майк сидел на скамейке у тротуара, согнувшись, уперев локти в колени и сцепив пальцы. Его напряженная спина и плотно сжатые губы выдавали волнение. Выглядел он неважно, прямо скажем. Он заметил, как я вышла из машины, но не сдвинулся с места — просто смотрел, как я приближаюсь.

Он будет моим, я точно знала. У него не оставалось иных вариантов. Я позаботилась о том, чтобы сделать Майка уязвимым, превратить его сердце в зияющую кровоточащую рану. Я устранила его подружку, я заставила его считать, что он убил своего друга.

Даже Дональд проникся моей циничной изобретательностью. Лишние жертвы клубом не поощрялись, но эта жертва подчеркнула бы красоту сюжета, став той самой вишенкой на торте. Этого недотепу Роберта привезли в Бостон по моей инициативе и продержали взаперти несколько дней, пока не зазвучал финальный аккорд. Его притащили на завод и пристрелили, когда началась пальба. Если бы Майки победил (а я в этом не сомневалась), он должен был обнаружить его тело и вкусить, так сказать, шекспировский трагизм ситуации. Излишне мелодраматично? Быть может. Но зрители любят хорошие пьесы.