Татьяна Коган - Клуб для избранных

Делая руками круговые движения, чтобы дезориентировать животных, Майк продолжал наносить быстрые точечные удары, но растерявшиеся было псы пришли в себя и отступать не собирались. Их оскаленные пасти кромсали воздух в миллиметре от вожделенной добычи. Нолан не сказал бы точно, как долго продолжается схватка, но он успел до мелочей изучить их разъяренные морды — одна с блестящей, черной, как уголь, шерстью, вторая — с серым отливом и белой полоской на лбу… Их влажные круглые глаза смотрели на него с леденящей яростью, а выражение морд казалось почти осмысленным, словно у собак была объективная причина ненавидеть его.

Один из псов атаковал агрессивнее и норовил схватить человека за туловище и повалить на землю. И хотя Майку удалось несколько раз ощутимо ударить пса, тот будто вовсе не чувствовал боли, лишь свирепел сильнее.

Нолан понял, что не справится. Голень пронзила острая вспышка боли, но он успел отдернуть ногу — клыки лишь разодрали кожу, не задев кость. Он дотянулся до куртки и бросил ее в раскрытые пасти, вцепившиеся в нее в то же мгновение. Подчиняясь отчаянному порыву, Майк рванул к перегородившей проспект машине.

Расстояние стремительно сокращалось, но топот собачьих лап за спиной настигал еще быстрее. Стекло водительского окна медленно опустилось, и оттуда высунулась рука с пистолетом.

«Старый добрый семнадцатый «глок», — машинально отметил Майк. — Прицельная дальность пятьдесят метров, начальная скорость пули 375 метров в секунду».

Дуло смотрело прямо ему в лоб, и он запетлял, бросаясь из стороны в сторону, меняя направление, чтобы сбить прицел. Сзади клацнули челюсти; Майк изо всех сил оттолкнулся и прыгнул вперед, с грохотом падая на задний бампер и скатываясь на землю. Поясница взорвалась болью, в глазах потемнело, но он заставил себя подняться на ноги и бросился на проезжую часть, прямо под колеса затормозившей рядом машины.

— Садись! — Мужчина за рулем перегнулся через сиденье, открывая пассажирскую дверь. — Живее, ну!

Майк ввалился внутрь, тут же взвизгнули покрышки, выбросив пыль из-под колес, и машину резко дернуло вперед.

На какое-то время Нолан отключился. Он ощущал вибрацию автомобиля и заносы на поворотах, слышал шум мотора и тихо играющей магнитолы, различал за окном шлейф городских огней, но все это шло фоном, мимо него. Даже боль размылась, утратила остроту, распространившись по всему телу.

Он прикрыл глаза и вообразил, что лежит на пляже, на мягком песке, под ласкающим солнцем. Викки сидит рядом, задумчиво гладя его по руке. Шум прибоя ласкает слух, убаюкивает, и только Викки гладит руку все настойчивее, почти толкает.

— Эй, просыпайся!

«Детка, отвали. Я хочу немного расслабиться…»

А она его все равно трясет, да так настырно:

— Просыпайся тебе говорят!

Майк разлепил тяжелые веки, неохотно возвращаясь в реальность. Незнакомец перестал трясти его плечо и указал на дверь:

— Выходи.

Они припарковались у живой изгороди, окаймлявшей то ли сквер, то ли лужайку, за которой виднелись устремленные ввысь башни небоскребов. Вероятно, они находились где-то в центре, в деловом районе.

Майк внимательно всмотрелся в лицо незнакомца:

— Кто вы? И почему спасли меня?

Мужчина насупился:

— Выходите!

— Вы как-то со всем этим связаны? Можете объяснить, что происходит? — не сдавался Майк. Перед ним замаячил реальный шанс узнать разгадку, и он боялся его упустить.

Незнакомец проверил зеркало заднего вида и поерзал в кресле, оставив его вопрос без ответа. Потом он снова бросил взгляд в зеркало, заметно нервничая.

— Прошу, ответьте. Это очень важно для меня…

Телефонная трель не дала Майку договорить. Ему пришлось повозиться, прежде чем выудить телефон из кармана неповрежденной рукой:

— Да?

— Немедленно выметайся из машины, Нолан! — приказал знакомый женский голос. — Мне и так стоило большого труда послать к тебе подмогу. Учти, у тебя остался всего один бонус, так что постарайся не попадаться в ловушки и не просрать последний. Ты меня слышишь?

— Слышу, — мрачно процедил он.

— Тогда поднимай свою задницу и беги! Они будут здесь через две минуты! — бросила она и повесила трубку.

Ночь выдалась теплой, но Майка все равно знобило. Он укрылся в хозяйственной пристройке еще закрытого в этот час кафе. Пластиковое дачное кресло немного защищало от поднимавшейся от земли сырости, но надолго задерживаться здесь Майк не мог. Уже занимался рассвет — рассвет вторника.