Вадим Агапов - Даева

– Да. Не сразу, но узнал, – подтвердил наблюдательный патанатом.

– А Борис Лукин в курсе, что вы ее видели? – поинтересовался я.

– Нет, – коротко ответил он. – Вы историю любите? – и, не давая мне ответить, продолжил: – Дело в том, что на этом самом месте, где мы с вами разговариваем, появилась одна из первых лечебниц в нашем городе. Конечно, от нее ничего не осталось, кроме архивных документов. Около ста лет назад на месте сгоревших деревянных построили первые больничные каменные здания. От них сохранился вот этот самый морг и часовня. В здании морга был капремонт полвека назад. Поскольку во время войны сюда попала бомба. А часовня осталась неприкосновенной. Как для снарядов, так и для ремонта. Раньше рядом с часовней было больничное кладбище. Затем кладбище уничтожили, а к часовне пристроили здание и сделали там склад. Года четыре назад эти помещения сдали в аренду какой-то секте, подробностей не знаю. Но там все время собирался народ. А в этом году приехали представители церкви, и я так понимаю, что они забирают часовню себе и собираются восстанавливать ее.

Я слушал его внимательно, хотя и не понимал, к чему он это рассказывает.

– Вот среди посетителей часовни я и видел эту женщину. – Он снова встал и начал расхаживать по кабинету. – Ухожу я с работы довольно поздно, как вы можете убедиться, и через другой выход. И иду как раз мимо часовни…

– А почему вы обратили на эту женщину внимание? – спросил я у него.

– Потому что они втроем всегда приезжали первыми. Она, молодой человек и девушка. А за ними уже подтягивались все остальные.

– Кто – остальные? – не понял я.

– Ну кто они там? Сектанты, наверно. Причем, я заприметил их давно, года два уж, наверное…

– А до этого? Вы же говорите, что часовню сдают в аренду четыре года.

– Раньше не видел, – покачал головой Богдан Ильич.

Я достал фотографию Юли Шималовой.

– Это она? Я имею в виду молодую девушку.

– Да, – Богдан Ильич посмотрел на фото, затем надел очки и взглянул еще раз. – Это она.

– А молодой человек? – Я показал фото сына Бориса, того самого экономиста.

– Он, – безапелляционно сказал доктор.

– Богдан Ильич, – поинтересовался я, убирая фотографии, – а вы в мистику верите?

– В мистику? – переспросил он с грустной улыбкой. – Смотря в какую. Вот вы, например, знаете, что было на месте нашей больницы лет пятьсот назад?

– Болота, водяные, – наобум ответил я. – На берегу пустынных волн…

– Болота, безусловно, были. Насчет водяных – не знаю…

И тут я понял, что, кроме работы, в жизни его была еще одна страсть – история. Он так эмоционально рассказывал, что я живо представил себе языческое мольбище посреди дремучего леса. Странных людей – обритых наголо женщин и волосатых мужчин – поклоняющихся огромному камню и приносящих жертвы перед столетним дубом. Священников-арбуев, гортанно поющих свои непонятные молитвы. И посланника новгородского архиепископа Макария – священника Илию, склонявшего людей к христианской вере и истреблявшего огнем все предметы поклонения язычников…

– Именно на месте, где спустя 200 лет, уже в восемнадцатом столетии воздвигнут церковь и часовню, было крупнейшее мольбище того времени! – закончил он свое повествование.

– Интересно, – отозвался я, – а что в этом мистического?

Богдан Ильич воздел свои длинные руки над головой, отчего стал похож на какого-то языческого идола, и заговорил:

– Одна вера сменяется другой. И на месте одного алтаря возникает новый. Не камень и лесное божество, а крест с распятым Христом. Проходит время, и его заменяют изображением сельскохозяйственных инструментов – я про серп и молот – да на груды мусора. Правда, ненадолго. Что возникает потом, я не знаю. Чему поклоняются в этой секте? Кто они? Свидетели, адвентисты, сатанисты, розенкрейцеры? Кто их знает… Скоро и они исчезнут, и вновь восстановят распятие. А мистика, на мой взгляд, заключается в том, что все это происходит в одной точке пространства! Там, где мы с вами сидим и разговариваем.

И не было ничего особенного ни в его рассказе, ни в том, что пять веков назад в этой, как он выразился, «точке пространства» полыхали костры, в огне которых сгорали люди с их верой. Ни в том, чем занимались современные обитатели часовни, пусть они и явились возможной первопричиной цепи злодеяний, одно из которых мы расследовали. Даже то, что эта точка пространства находилась в морге, меня не беспокоило… Но откуда-то вдруг взялось неприятное ощущение, даже не страха, а какой-то тоски. Как будто стоишь перед дверью, за которой другой мир, не предназначенный для человека, и понимаешь, что тебе придется туда войти, а возможно, и остаться там навсегда. Может, этот вход и располагается здесь? На территории морга и часовни? Диана бы точно назвала это порталом!