Вадим Агапов - Даева

В соединенных между собой «колодцах» через подворотни носился ноябрьский ветер, налетая порывами на редких прохожих, на припозднившихся бомжей с разнокалиберными катулями с ближайшей помойки. Заставлял скулить бездомных собак, и в поисках тепла прятаться в раскрытых настежь парадных. Заваливал обрывками предвыборных газет и агитационных листовок норы крыс, хозяев затопленных подвалов. Одна из них высунулась из трещины в асфальте и уставилась на меня своими черными бусинками, недовольно подергивая кончиком носа. Она была хорошо видна в ярком свете из окна первого этажа, расположенного низко, почти у самой земли. Рядом с ней валялся рекламный буклетик с портретом будущего губернатора. Кто-то черным маркером пририсовал ему рожки, отчего он стал похож на демона. И смотрел перед собой уверенным целеустремленным взглядом. В поле его зрения была крыса, а за ней – водосточная труба…

И, то ли крыса эта на меня так подействовала, то ли погода, но я вдруг почувствовал какую-то смутную тревогу, необъяснимую, нечеткую, с оттенком страха. Так мышь, наверное, чувствует приближение землетрясения. Или зверь ощущает присутствие охотника, чует его не носом, а каким-то шестым или седьмым чувством. Или раковый больной, еще не знающий о своем диагнозе, впадает в депрессию… Чепуха! – отмахнулся я от мимолетного, но неприятного ощущения и вспомнил Мураками: «Реальность – это вам не кино».

Идя Петербургом Достоевского, я вышел к одноименному памятнику. Федор Михайлович сидел, отрешенно глядя на двух алкашей, расположившихся у его ног. Перед ними было три граненых стакана и бутылка «Столичной». Интересно, а третий стакан для изваяния? Все-таки защитник всех униженных и оскорбленных! Я почему-то вспомнил, как Федор Михайлович выбирал себе квартиры для проживания: угловой дом, фонарь, церковь… что-то в этом духе.

Наконец, я оказался в фешенебельной части центрального района. Яркие фонари, пульсирующая реклама, потоки машин и прочие атрибуты парадной жизни северной столицы. Я дошел до трехэтажного особнячка, в котором располагалась фирма, чьей безопасностью и охраной ведал Борис. Несмотря на то, что я бывал здесь раньше, сейчас я с трудом узнал здание: фасад отреставрирован, роскошная подсветка выхватывала из темноты капители колонн, большой балкон, центральный вход в виде портика… Ни у кого не должно было остаться сомнений в том, что фирма, занимающая этот палаццо, процветает. Внутри тоже все преобразилось.

В огромном холле, отделанном полированным мрамором черных и серых тонов, восседал молодой охранник.

– Доложите обо мне Борису Андреевичу. Александр Петербургский. Он меня ждет, – обратился я к нему.

Охранник, не спеша, с достоинством английской королевы (как если бы ее попросили подежурить швейцаром на входе и она бы вдруг согласилась) снял трубку телефона и нажал на кнопку:

– Борис Андреевич (тоном, каким вассал обращается к хозяину), тут человек пришел (извиняющимся голосом и чуть пренебрежительно, так дают понять, что посетитель не заслуживает особого внимания), называет себя Александром Петербуржским… (Наверное, решил, что это у меня погоняло такое. Ну, типа клички. «Никола Питерский»)

Нерадивый консьерж выслушал короткие указания начальства, расплылся в улыбке, подскочил, словно его ужалили в зад, и повел меня сначала пустынным коридором с зеркалами и картинами на стенах, а затем по мраморной лестнице на последний этаж.

Глава2.

Кабинет шефа отдела безопасности впечатлял и вызывал острую зависть, но ни коим образом не соответствовал личности хозяина: венецианская штукатурка, морские пейзажи, массивная хрустальная люстра, антикварный письменный стол, на котором скакал по скале Медный всадник…

– Я же просил: как можно быстрее! – выскочил на середину комнаты Борис, на ходу пожал мне руку и через неприметную дверцу потащил меня в соседнее помещение.

Вот это и был его настоящий рабочий кабинет! Заставленные папками полки и стеллажи, компьютеры, урны для мусора, уничтожители бумаг, пепельницы с окурками, холодильник и шикарный кожаный диван. Кстати, на нем лежала книжка… Ну надо же? Женский роман! Борис вообще книг не читает, а его жена никогда бы не стала навещать его на работе. Но я воздержался от комментариев, а в качестве приветствия сказал:

– Научи своих работников правильно говорить! А то меня скоро будут путать с Ксенией Петербуржской…

Борис не оценил юмора, а вместо своего обычного «как сам?» он прищурился и довольно долго рассматривал меня.