Вадим Агапов - Даева

Кабинет Дергача – на медной табличке значилось: «Директор больницы» – занимал угловое помещение, окнами выходя на лужайку и на авто. Судя по взглядам, которые хозяин кабинета бросал на машину во время нашего разговора, я понял, что автомобиль все-таки принадлежал ему. Кабинет был не хуже, чем у Бориса, только в другом стиле. В английском, почему-то подумалось мне.

Внешне Дергач был больше похож на завхоза или прораба, чем на директора: круглое лицо, пронырливый взгляд, яркий дорогой пиджак.

– Добрый день, – обратился я к нему и уселся без приглашения в кресло, стоявшее рядом со столом из красного дерева. – Борис Андреевич звонил вам. Я знаю, как дорого ваше время…

– Да? – он приподнял брови, разглядывая меня как стройматериал, который привезли по ошибке. – Да, довольно дорого.

– Поэтому буду краток, – продолжил я, вытаскивая из внутреннего кармана белый конверт с российским флагом в углу. – Мне нужно побеседовать с одной пациенткой. Юлей Ивановой… (чуть не ляпнул Шималовой!) – Я широким жестом положил деньги на стол. – Далее, поговорить с ее лечащим врачом. И выяснить про еще одного человека, которого привезли к вам в тот же день, что и девушку. Его фамилия…

– Я понял, – прервал меня директор и криво улыбнулся. – Вы сами сказали, что мое время дорого, поэтому посидите, пока я все устрою.

Он вытащил из кармана айфон, набрал чей-то номер, дал краткие и четкие указания, затем вновь обратил свое внимание на меня.

– Значит, так. Вы пройдите сейчас в седьмой корпус, это за церковью надо повернуть направо, там подниметесь на третий этаж, найдете двенадцатое отделение, у двери звонок – позвоните и спросите доктора…

Тут его взгляд упал на конверт, он замолчал, затем вздохнул и добавил:

– Ладно, я сам вас провожу…

Не знаю, действительно ли мой провожатый был серым кардиналом больницы, но определенный вес здесь имел. Заведующего отделением, на которое мы с ним пришли, звали Роберт Михайлович Калигари. Он провел нас к себе в кабинет и предложил кофе. Дергач отказался, и я за компанию. Кабинет доктора отличался от завхозного, как отличался старый больничный уазик от дергачевской иномарки. Впрочем, и хозяева кабинетов представляли собой такую же контрастную пару: доктор был худым, выглядел замотанным, а его белый халат было бы неплохо погладить. Зато письменный стол эпохи Ломброзо впечатлял сильнее иномарки. Правда, завален он был кучей всевозможных бумаг.

Заведующий начал спрашивать Дергача про ремонт какой-то палаты, заглядывая ему в глаза, а тот свои глаза закатывал, рассказывая про долги, отсутствие денег на счетах и прочие проблемы. Беседа грозила затянуться, и кардинал завхозов, буравя взглядом психиатра, поинтересовался: «А сколько ваше отделение в этом месяце заработало?». Тут доктор закатил глаза и, блуждая взглядом по потолку, отвечал, что развивать коммерческие услуги на психиатрическом отделении нереально!

– А как же третье отделение? – ядовито спросил Дергач.

– Но это же наркологическое! – воздел руки к небу заведующий.

Наконец завхоз ушел, Роберт Михайлович предложил мне сесть и сам расположился напротив.

Я посочувствовал доктору, мол, на бедной медицине и то хотят нажиться, но он даже не обратил внимания на мои слова. Он сидел некоторое время задумавшись, но затем, вспомнив, что он не один, обратился ко мне:

– Что вы хотели? – и поскольку прозвучало это не слишком гостеприимно по отношению к протеже директора, он, спохватившись, добавил: – Весь в вашем распоряжении.

Я вновь посочувствовал ему, на этот раз про себя.

– Если вы заняты, то, может, я побеседую…

Он жестом остановил меня.

– Нет проблем. А занят я всегда. Так чем могу вам помочь? – на лице появилась дежурная улыбка, а в голосе – профессиональные интонации.

Я рассказал ему, что мне нужно, но он как-то не сильно обрадовался моей просьбе.

– М-да? – он посверлил меня недоверчивым взглядом. – Юлечку Иванову я веду сам. Я дам вам возможность побеседовать с ней. Но! Это в качестве исключения. Во-первых, ее отец…

– Ее отец меня и нанял. Можете позвонить ему сейчас. – Я расплылся в улыбке.

– Хорошо, – хмуро ответил психиатр. – Просто мы не разрешаем ее допрашивать даже полиции и прокуратуре. Не говоря уже о…

– А я и не собираюсь ее допрашивать. Мне хочется с ней просто поговорить. Если она вдруг вспомнит, что с ней произошло, или с ее матерью…

– Исключено, – покачал головой мой собеседник, – точнее, невозможно. У нее антероретроградная амнезия. Но проблема даже не в этом…