Ян Флеминг - Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

— А сейчас кто поступает не разумно? Тогда другой вопрос. Что вам нужно от меня? Я в полном вашем распоряжении. И вы, безусловно, можете мне об этом сказать.

— Могу, — Гордиенко оживился. — Да, могу. Вашей персоне придается огромное значение, мистер Бонд. Такое огромное, что операцию по вашему захвату передали в ведение… Другого офицера.

(Ага! — подумал Бонд, — мне следовало догадаться, что фокус в Акрополе не в твоем стиле).

— После пленения вас должны были продержать под охраной на этой явке приблизительно три дня, а затем отпустить. Вас также должны были допросить о целях вашего визита в Афины. Такие я получил указания. Скажу по секрету, вторая часть приказа внушала мне серьезные сомнения. Известно, что вы весьма устойчивы к допросам.

Бонд погасил в себе волну возбуждения. Он был почти уверен, что раскопал правду. Гордиенко производил впечатление неглупого человека и должен был отчетливо представлять, что ложь в такой ответственный момент ни к чему бы не привела. Проанализировав ситуацию, Бонд пришел к выводу, что, вырвавшись из сетей одного заговора, он увяз в другом, и что люди на Акрополе были исполнителями настоящего, первоначального, грандиозного по своей чудовищности заговора. Это означало, что соглашение с русским было, в принципе, вполне реально. Однако следует соблюдать осторожность, ведь пока это — только предположение. В избранном ими пути нет определенности до тех пор, пока он не пройден до конца, если об этом вообще может идти речь. Бонд спокойно проговорил:

— Кажется, я вам верю. Похоже, нас просто столкнули лбами. Мы ведь привыкли считать, что есть только две стороны, и всегда забываем, что может быть и третья, враждебная нам обоим. Предлагаю на время объединить наши силы.

— Идет, — с испещренного морщинками лица Гордиенко спало напряжение. Он опять подал знак Димасу. — Обменяемся информацией. По крайней мере, ее частью. Наша сторона проводит в данном регионе важное, гм, мероприятие. Могу дать гарантию, что оно не направлено против вашей стороны. Его цель — усилить здесь наше влияние, но не за ваш счет. Efkharisto! [55] Спасибо! (греч.).

Гордиенко принял от Димаса стакан с узо и принялся искоса разглядывать напиток.

— Я тоже с удовольствием выпил бы чего-нибудь другого, но «нейтральный» напиток, по крайней мере, дает нам гарантию, что наши национальные чувства не будут оскорблены. — Его рот вновь исказился, но на этот раз с отдаленным намеком на теплоту. — За нашу удачу.

— Она нам понадобится, — Бонд поднял свой стакан и выпил.

— Итак. Мое задание состояло в том, чтобы исключить всякое постороннее вмешательство. Когда наши наблюдатели доложили о вашем прибытии, я передал информацию выше и получил приказ — принять меры предосторожности. Ваше присутствие в такой момент едва ли могло быть случайным. Нам известно, что в прошлом вы осуществили ряд успешных вмешательств… Na? [56] Да? (греч.).

Маркос повесил трубку. Подойдя к Гордиенко, он посмотрел ему прямо в глаза; его бил озноб, по лицу струился пот. Теперь настала его очередь обрушить поток информации на греческом. Бонд понимал далеко не все, но то, что он понимал, было крайне обескураживающе. Судя по лицам Гордиенко и Ариадны, они разделяли его тревогу.

Когда рассказ кончился и Маркос со вновь полученными инструкциями возвратился к аппарату, Гордиенко повернулся к Бонду. Его лицо стало серее прежнего. Тщательно поправив очки в тонкой проволочной оправе, он сообщил:

— Наш общий враг приступил в делу, не ведая жалости. Люди, которым было поручено похитить вас, убиты.

У Ариадны перехватило дыхание.

— Как вы понимаете, мистер Бонд, убийство агентов в мирное время — случай из ряда вон выходящий. Случается, конечно, — его рот на мгновение исказился, — но редко. Боюсь, противник поставил себе целью, ни больше ни меньше, как срыв намеченного нами мероприятия. Последствия могут быть самые серьезные. Вплоть до международного вооруженного конфликта. И находящиеся в моем распоряжении силы настолько незначительны на этом уровне, что теперь потеряли всякое значение.

Гордиенко конвульсивно осушил стакан. Взгляд его был суров.

— В нашей организации действует двойной агент. Иного объяснения происшедшим событиям я не нахожу. Мне стыдно в этом признаваться, но ведь мы союзники. И чуть не забыл… я хочу, чтобы мы пожали друг другу руки.

Бонд поднялся и без колебания протянул руку. Пожатие русского было крепким и сухим.