Мэри Кларк - Мелодия все звучит

Когда двое дюжих посыльных внесли и расстелили ковры, а затем отбыли, Глэди продолжила с того места, на котором остановилась:

– Лейн, вот мое последнее слово по этому вопросу: катайся в Нью-Джерси, встречайся там с ним в каком-нибудь ресторане, ужинай, а потом возвращайся на своей машине домой. Только что было публично объявлено о вознаграждении в два миллиона долларов за информацию о его отце. И меня не удивит, если кто-то, знающий что-то, как Ее Королевское Ничтожество, проживающее здесь, может начать трепать языком. И если федералы изловят Паркера Беннета и он решит рассказать все, то – ставлю на это все деньги, которые я заработала в своей жизни, до единого цента – выяснится: Эрик по самые уши увяз в афере своего папеньки.

В тот же вечер, уложив Кэти спать, Лейн позвонила Эрику. Тот ответил с первого же звонка:

– Лейн, как у тебя дела?

– Все в порядке. – Она помолчала в нерешительности. – Ты, должно быть, знаешь, что твоя мать разговаривала со мной о тебе.

– Знаю. Это отказ?

– Нет, не отказ, Эрик. Мне нравится проводить время с тобой, видеть тебя, но я не готова зайти дальше еженедельных совместных ужинов – по крайней мере, некоторое время.

– На большее я и надеяться не мог, Лейн. Я хочу лишь, чтобы моего отца, если он все еще жив, арестовали. Это единственный способ доказать, что на мне нет вины. Когда мы можем встретиться?

– На День благодарения мы с Кэти едем к моей матери в Вашингтон. Я вернусь в воскресенье.

Она не знала, что скажет на это Эрик. Он определенно в курсе того, что писал о нем ее отчим, Дуайт Кроули. Но его тон ничуть не изменился, когда он произнес:

– Ты вернешься в воскресенье. Я позвоню тебе в тот же день вечером. Счастливого Дня благодарения тебе, Лейн, и Кэти тоже.

Прежде чем она успела ответить, Эрик завершил звонок.

Накануне Дня благодарения заметно нервничающая Элинор Беккер встретилась с Шоном Каннингемом в Манхэттене возле офиса доктора Стивена Папетти, психиатра и гипнолога.

Шон спросил Элинор, разрешит ли она, чтобы на сеансе присутствовал Руди Шелл.

– Элинор, я знаю: он сочувствует вам и очень надеется, что гипноз позволит вам вспомнить информацию, которая поможет им найти Беннета. И вашему делу это тоже пойдет на пользу. Поговорите со своим адвокатом и спросите, согласен ли он на это.

– Я просто позвоню ему и сообщу, что собираюсь это сделать, – твердо ответила Элинор. – Мне все равно, что он скажет, и я не стану ему платить за то, что он будет сидеть там и смотреть. И я согласна с вами, Шон. В глубине души я всегда считала, что Руди Шелл верит в мою невиновность.

Увидев Элинор, Руди буквально спрыгнул со стула и подбежал к ней. Его грубоватое лицо, обрамленное гривой черных с проседью волос, выражало беспокойство, когда он обеими руками схватил ее ладонь и произнес мягким тоном:

– Миссис Беккер, я понимаю, что у вас были все причины считать меня вашим недругом. Но, прошу, позвольте уверить вас в обратном. Моя работа как агента Федерального бюро расследований – находить улики и выстраивать дела против преступников. Но также наш священный долг – защищать невинных людей от ложных обвинений. Вы всегда утверждали, что никак не причастны к мошенничеству Паркера Беннета.

– И тем не менее, – дрожащим голосом ответила Элинор, – мне так жалко всех этих несчастных людей, потерявших свои деньги… Я думаю, что я глупа, ужасно, невероятно глупа, однако я считала его не просто бизнесменом, но и филантропом.

Фрэнк защитным жестом обнял жену за плечи.

– Всё в порядке, дорогая, всё в порядке. – Он перевел взгляд на Руди. – Вы хотите сказать, что у вас нет предвзятого мнения относительно участия Элинор во всем этом?

– Абсолютно, – коротко отозвался Руди.

Шон стоял позади него, намереваясь поприветствовать Беккеров.

– Элинор, вы проделали огромную работу, – сказал он. – Вы начали самостоятельно вспоминать случай, показавшийся вам странным. Теперь с помощью доктора Папетти вы можете вспомнить его почти целиком. Помните ту старую рекламу мыла «Айвори»?

– На девяносто девять и сорок четыре сотых процента чистое, – с улыбкой сказала Элинор. – Но я пользовалась «Камей», «мылом для прекрасных женщин». Я думала, что если буду умываться им, то тоже стану прекрасной.

Собеседники рассмеялись. Глядя на Элинор и Фрэнка Беккеров, Руди не мог не заметить, насколько хрупкими теперь кажутся оба. За прошедшие два года они не только похудели; теперь на их лицах было одинаковое выражение – подавленное и настороженное, словно в ожидании очередного удара. Неожиданная шутка Элинор напомнила Шеллу о том, что случается с людьми, угодившими в шестерни системы правосудия. Все, кому он задавал вопросы об Элинор в начале следствия, описывали ее как женщину с хорошим чувством юмора. Но впервые за все время ему довелось увидеть проявление этого.