Владислав Браун - Наследник семейного проклятья

– Вы что-то хотели мне сказать? – спросил Поляков, буквально чувствуя осуждающий взгляд Николая Крылова.

Тот повел рукой по своим коротко остриженным светлым волосам и ответил:

– У меня есть любопытная информация.

– И какая же? Нетерпеливо спросил Владимир.

– Во-первых, ни на топоре, ни на одежде отпечатков вообще нет. А отпечатки по всему холлу принадлежат Анастасии Вороновой. Во-вторых, я может, сошел с ума, но на подвеске кое-что есть, – встревоженно произнес Николай.

Поляков понял, что сейчас Николай Крылов скажет что-то такое, что еще сильнее запутает и без того запутанное дело. И это ему не нравилось. Ему хотелось ответить хотя бы на один вопрос по делу. И тут-то он осознал, что он не работает. Что он сделал для поисков убийцы? Поискал информацию в Интернете про Жана де Вие? Тоже мне работа! Он раскидал работу на Варвару Стрельцова, Петра Рыкова и Дмитрия Зубова, а сам сидит и раздает им приказы, хотя они ему ничего и не обязаны. Он так надеялся на то, что Крылов даст ответ на какой-нибудь из вопросов, что даже у него руки задрожали.

– Смотрите сюда, – произнес Крылов и достал из ящика стола лупу и пакетик для улик, в котором лежала подвеска.

Как же небрежно Крылов обращается с уликами – подумал Поляков. Тем более это не какая-то там улика, а подвеска, стоящая очень больших денег!

– Я кое-что необычное увидел на этой подвеске, – продолжал Крылов, – я сначала подумал, что это такие узоры, но нет. Это число.

– Какое число? – нахмурился Владимир.

– Девятнадцать, – ответил Николай Крылов.

– И что оно означает?

– А откуда я знаю! Оно просто выгравировано под главным, самым большим камнем. А что оно значит, предстоит узнать вам.

Крылов дал Полякову лупу и натянув на руки резиновые перчатки, вытащил подвеску из пакета и подсунул ее Владимиру. Поляков внимательно рассмотрел то место, где согласно словам Крылова, было таинственное число «19». Оно там действительно было. Но скорее оно было похоже на простые узоры, коих на золотой части подвески было очень много.

– Хорошо, спасибо за помощь, – отдавая Крылову лупу, произнес с досадой Владимир Поляков.

– До свидания, Владимир Сергеевич, – попрощался Владимир.

Он положил подвеску обратно в пакет для улик, снял перчатки и уселся обратно за стол. Крылов сразу понял, что следователь не поверил в число «19». Но сам Николай-то точно знает, что оно там есть! Он готов поклясться, что это не какие-то там узорчики, а именно это проклятое число «19».

ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА

Когда я впервые увидел ее, понял, что впервые в своей жизни по-настоящему влюбился. Она была прекрасна. Даже, в какой-то степени, идеальна. Ее яркие зеленые глаза, ее длинные русые волосы, ее стройная фигура, все было идеально. Я сразу же стал тщательно продумывать, как к ней подойти, как с ней заговорить. Но мне будто что-то мешало. Такого никогда прежде со мной не случалось. Она была для меня слишком прекрасной, слишком идеальной. Мы увидели друг друга и не могли перестать смотреть. Потом она, поправив свою шляпу, медленно стала подходить ко мне. А я по-прежнему не мог пошевелиться.

Это был полдень 17 июля 1946 года. Я помню все до мельчайших деталей, будто это было вчера. Я никогда прежде не испытывал таких сильных чувств. Это произошло на ярмарке.

Сквозь толпу она наконец подошла ко мне. Мы стояли близко, по-прежнему молча. Через некоторое время я прервал молчание.

– Сегодня очень красивый день. – Немного подумал. – Вы согласны со мной, госпожа…

Она посмотрела на ярко-голубое небо, слегка испорченное темно-серыми пятнами, именуемыми облаками.

– Вы правы, месье, – согласиась она, слегка кивнув головой.

Я помню ее голос, такой новый, незнакомый, но уже полюбившийся. Это был самое прекрасное мгновение за всю мою жалкую жизнь. Она была просветом, который мог меня спасти от самого себя…

Родители Аргипины были против нашего брака, особенно ее мать. Она, по не понятным мне причинам считала, что я не достоин ее дочери. В связи с этим между Агрипиной и ее матерью разгорелся ужасный скандал, после которого Агрипина собрала все сои вещи и переехала ко мне в поместье.

Вскоре у нас родилась дочка, которую мы без раздумий назвали Викторией. Я всем сердцем хотел для нее лучшего будущего. И я сделал все от меня зависящее для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.

ВЛАДИМИР

Поляков только хотел открыть дверь своего кабинета, как вдруг Резнецкий сзади подкрался незаметно и будто обидевшись, пробормотал: