Джон Пенн: Смерть майора Черила. Роковой триместр

О том, что он чуть не попал под колеса автобуса, майор Черил никому не сказал, даже сестре. От удара коленкой о камень он прихрамывал, но свалил хромоту на приступ ревматизма. Соврал он и про «ягуар», заявив Эйлин, что обнаружил царапину, когда пришел за машиной на стоянку. Кто-то из водителей ее случайно зацепил, но ни имени, ни адреса, подлец, не оставил.

Конец недели прошел спокойно. После церковной службы в воскресенье Эйлин пригласила несколько друзей на рюмочку хереса, и майору пришлось вытерпеть болтовню про злополучное объявление в газете. Но в целом «шутка" со временем начала забываться. И, конечно же, никто не связал рассказ Эйлин о царапине на автомобиле с какой-либо угрозой для его жизни.

Если по пятницам Том Черил ездил в Оксфорд, то по вторникам он, как правило, проводил вечера в Лондоне. Считалось, что это деловые визиты, так как он все еще был в правлении одной-двух компаний. Эйлин объяснений не требовала: в сущности, ей было все равно. Она принимала как должное, что в ночь на среду муж остается в своем клубе, и, насколько он знал, ни разу не проверяла его, хотя он и оставлял швейцару телефон на случай крайней необходимости. В данных обстоятельствах все это было чрезвычайно удобно, почти идеально, и он очень дорожил вторниками.

Когда подошел очередной, Том Черил и сам стал сомневаться, что какая-то угроза действительно существует. Мотоциклист мог просто плохо рассчитать скорость и расстояние: многие из них гоняют сейчас по дорогам без царя в голове. Толчок в спину скорее всего был случайным — на тротуарах полно народу, мало ли кто кого может толкнуть. Все объяснялось очень просто, особенно если веришь в то, во что хочешь верить, а опасность тебе кажется абсурдной.

Тем не менее майор был человеком осторожным и внимательно следил за дорогой, когда ехал в малолитражке на железнодорожную станцию. На платформе он стоял далеко от края, в купе сел не у самой двери, затем тщательнее, чем всегда, оглядел попутчиков. И… почувствовал себя при этом полным идиотом.

К счастью, никаких деловых встреч в этот вторник у него не было. Он даже не договорился о свидании со своей дочерью Джилл. Не было необходимости и заглядывать в клуб — всегда можно связаться со швейцаром по телефону. Так что он взял на вокзале такси и поехал прямо в Кенсингтон, где в одном из домов на месте старых конюшен жила Джин Обин.

Войдя в ее квартиру, он как всегда ощутил душевный подъем и более того, что-то вроде облегчения — не надо больше быть начеку, тут он в полной безопасности. Иными словами, он почувствовал то, в чем и сам бы себе не признался.

— Джин! — крикнул он. — Это я, дорогая. Ты где?

Ответа не последовало, но он не удивился. Еще рано, Джин его еще не ждет. Чувствуя боль в коленке, он забрался по лестнице в ее студию. Когда она работала, то так уходила в себя, что не замечала ничего вокруг и могла не услышать голос. К его разочарованию, в студии было пусто. Видимо, побежала в магазин за продуктами к обеду — Джин любила готовить.

Он подошел к окну. Отсюда ее будет видно, с какой бы стороны она ни появилась. Он стоял и смотрел вниз.

Ничем не примечательный серый фургончик трясся по булыжнику. Он затормозил у узкой арки, ведущей к улице на той стороне дома, чтобы пропустить женщину. Та благодарно помахала шоферу рукой.

Майор с радостью смотрел на эту женщину. Джин Обин, художнице, иллюстрирующей детские книги, было под пятьдесят, но высокая, стройная фигура делала ее куда моложе. Короткие седоватые волосы, живые карие глаза, загорелая кожа. Нет, не красотка — рот немного большой, нос длинноват, с горбинкой, тем не менее — очень соблазнительная женщина.

Прошло двадцать лет, подумал Том Черил, как они стали любовниками, и со временем их связь только укрепилась. Он спустился вниз, чтобы встретить ее. Когда она увидела его в дверях, ее сердце забилось. Том, милый Том! Он приехал сегодня пораньше. До чего чудесно! И, размахивая корзинкой, она поспешила к нему навстречу.

Второе объявление появилось двумя днями позже, опять в четверг. Оно было такого же размера и располагалось в том же месте газетной полосы. И Эйлин так же сложила газету, чтобы он сразу заметил объявление, когда сядет за завтрак. Но были и кое-какие отличия.

Изменились слова. Вместо «СКОРО — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА» стояло — «СЛЕДУЮЩИЙ ВТОРНИК — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА». Сама дата — ее определенность — неприятно уколола его. Объявление звучало как вызов. Вторник. Его день в Лондоне, день у Джин. Майору вдруг пришло в голову, что объявление поместила в газету Эйлин, узнав о его неверности и стремясь хоть каким-то образом отомстить.