Эр Джей Джейкобс - И вдруг тебя не стало

– Это не больно, – заверил он меня. – И не нервничай.

Паоло расположил крючок между моими большим и указательным пальцами. Леска поблескивала на солнце, как паутина на рассвете. Крошечный рот рыбы непрерывно и судорожно открывался и закрывался: возможно, она пыталась укусить меня. Затем Паоло положил руку мне на плечо, начал что-то говорить, но я, как во сне, бросила рыбу в озеро. Она ударилась о небольшую волну, послышался всплеск. И рыба исчезла, благодарно помахав серебристым хвостом.

– Ты передумала? – спросил, прищурившись, Паоло. Это его явно забавляло.

Поимка и убийство рыбы внезапно показались мне чудовищными, но я не хотела говорить об этом, не желала придавать таким вещам слишком большое значение. Паоло сжал мое плечо, затем убрал руку и мягко рассмеялся.

– Самый счастливый день в моей жизни.

В ту ночь море было спокойным. На ужин мы поели мягкого французского хлеба с острым сыром, который я купила этим утром, допили вино и открыли еще одну бутылку. Я надеялась на полную луну, но небо затянули облака. Свет в каюте отражался от воды в нескольких футах от лодки, но дальше начиналась темнота. Я облокотилась спиной на ноги Паоло, и он обнял меня, шепча на ухо что-то нежное.

Помню, я заметила тогда, что, когда я засмеялась, звук растворился в темноте, как и свет из каюты. Никакого отзвука, никакого эха. Он просто исчез.

Память – интересная вещь. Она прискорбно неточна. Люди думают, что прекрасно улавливают все моменты, но это не так. Изображения исчезают и меняются со временем. Когда человек что-то вспоминает, он вспоминает последний раз, когда он это вспоминал, – копию копии. Тогда следующий раз – копия этого момента. С каждым разом копия становится все дальше от оригинала.

Я больше ничего не помню об этой ночи. Все спрашивали меня о ней, конечно, так или иначе. Моя мама пыталась пробудить мою память конкретными вопросами, извлечь из нее какую-то бесценную деталь. Как будто я не передумала обо всем этом уже сто раз. Как будто я сама не задавала тех же вопросов.

Как будто небольшая подсказка могла заставить меня вспомнить.

Искать было нечего.

Я сразу поняла – меня сейчас вырвет.

Когда лодка качнулась, я ударилась головой о деревянную обшивку. Было уже жарко, моя грудь и спина покрылись испариной. Майка, в которой я спала, прилипла к спине.

Я позвала Паоло.

Ответа не было.

Дверь каюты захлопнулась и медленно распахнулась вновь. Простыни спутались у меня в ногах.

Я села.

Мне было не очень хорошо.

Я приподнялась на локтях, но горизонт опять накренился, поэтому я снова упала на спину.

– Кажется, у меня похмелье, – объявила я в сторону крошечной двери и стала искать бутылку, из которой мы пили. После того как мы допили шардоне, Паоло открыл что-то красное, большое и яркое: он знал, что покупать. Оно было из Аргентины, наконец-то вспомнила я. Вообще-то я была рада, что Паоло захватил эту бутылку, ведь если бы дело было за мной, то мы пили бы как студенты: ром и кока-колу, пиво, текилу. Я вспомнила, как подумала: хорошо, что Паоло отвечает за алкоголь и что мы будем пить вино. И я рассчитывала, что проснусь в относительно хорошем состоянии. Только вышло все по-другому. Я чувствовала себя совершенно разбитой.

Я ущипнула себя за переносицу и закрыла глаза. Меня могло стошнить в любой момент, я судорожно пыталась найти какую-то емкость, и в итоге отыскала пыльную мусорную корзину. Я наполнила ее наполовину, струйка слюны потянулась из моего рта к пластику. Не то чтобы я не выпивала. Чаще, чем мне хотелось бы, я переступала черту между легким приятным опьянением и совершенно неадекватным состоянием. Но прошли годы с тех пор, как я просыпалась с настоящим похмельем.

От качки было еще хуже. Больше я это вино пить не собиралась – ни ночью, ни вообще когда-либо.

– Милый! Ты в порядке?

Я подумала, не накрыло ли его тоже.

Дверь захлопнулась, затем снова очень медленно отворилась. Я представила себе Паоло с камерой на шее. Глаза прикованы к разноцветным рыбешкам. Я представила его сильные руки и как он прищуривает левый глаз.

– Милый, спустись вниз.

Я хотела почувствовать прохладные руки Паоло на своей спине, его губы на своей шее. Тогда мне станет лучше.

Лодка поднялась на гребень волны, затем нырнула вниз. Я потянулась за бутылкой вина, стоящей на прикроватном столике, и оценила, сколько осталось. Это была вторая бутылка, которую мы открыли, и она все еще была на треть полна. Другую руку я прислонила к животу, будто пытаясь удержать содержимое.