Алекс Лоренц - Техотдел. Второй роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

Высосав полчекушки, он убрал бутылку в карман, еще раз хитро улыбнулся и скрылся за углом.

Я бросился за ним, обогнул тот же самый угол. Хмырь мчался через двор, ловко перемахивая через заборчики и клумбы. Словно в чекушке была не водка, а какой-нибудь быстродействующий допинг для олимпийских спортсменов.

Поначалу мне удавалось удерживать расстояние, но скоро я начал отставать. Одолела одышка. Из легких вырывался жалобный свист.

Он пробежал мимо здания с моим кабинетом, помчался вниз по горке. Я набрал в легкие побольше воздуха и разогнался, насколько смог.

Внизу у склона ютился старый одноэтажный дом, брошенный жильцами. Он стоял с открытой дверью, а вокруг валялись тряпки, битые горшки и еще какой-то хлам. Видать, бомжи похозяйничали – нужное забрали, а ненужное раскидали по участку.

Забулдыга шмыгнул внутрь. Из недр дома донесся грохот падающего стекла. Пока я добежал, все стихло.

Мне хватило мозгов остановиться у входа. Внутри было темно. Мало ли, схлопочу обухом по башке в самый неожиданный момент – так меня тут потом никто никогда не найдет. Дом снесут, обломки закатают под асфальт. И мой гниющий труп вместе с ними.

Пугающая темнота вперилась в меня из дверного проема.

Я перевел дух, облизнул пересохшие губы.

– Выйди сюда, поговорить надо, – крикнул я внутрь.

Подождал. Никакого ответа.

– Я тебе ничего не сделаю.

Изнутри послышалось сдавленное хихиканье, похожее на визг тормозов. От этого звука у меня на спине выступил пот.

– Что тебе от меня нужно?

Не отвечает.

– Ты бывший парень Риты?

Визгливые, кукольные смешки.

Страх сменился злостью. Я достал сигарету, закурил.

– Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, урод! – принялся угрожать я, выдохнув дым от первой затяжки.

Дом огласился хриплым гоготом.

Я принялся шарить взглядом вокруг. Нашел увесистый ржавый обрезок трубы. Подобрал. Распахнул настежь дверь. Подложил под нее кусок кирпича, чтоб не закрылась. Шагнул внутрь.

Узкий короткий коридор с обшарпанными стенами. С каждой стороны – по две двери с номерами – 1 и 3, 4 и 2. Между номерами 1 и 3 – блок из трех деревянных сидений, обитых дерматином. Такие ставят в больницах, собесах и прочих казенных учреждениях. По полу раскиданы бутылки из-под водки и пива.

За какой дверью ты прячешься?

Он услышал, как я вошел. Затаился.

Я тоже замер. Постоял так некоторое время. Потом наклонился, взял в свободную руку пустую бутылку, швырнул в противоположную стену. Дом огласился звоном бьющегося стекла.

За одной из дверей послышалась возня. Я не сразу определил, за какой именно.

За номером три разбилось окно.

Я пнул ногой дверь, но она не открылась. Толкнул плечом. Раздался грохот. Это обрушился на пол комод, которым Хмырь подпер дверь.

Внутри – лишь драный матрас, грязные тряпичные детские игрушки и снова бутылки.

Я подошел к высаженному окну, выглянул. Оно выходило на крутой склон холма, так что площадь обзора была маленькой.

Убегающий топот.

Шанс упущен. Гад слишком далеко удрал. И я не видел, в какую сторону. К тому же я слишком устал, чтобы еще и скакать по заросшим диким кустарником склонам.

Достал еще сигарету. Закурил. Закашлялся.

Взгляд упал на облупившийся подоконник. На самом видном месте лежал… клок волос. Желтый. С седой прядкой. Я взял его, стал разглядывать. Клок ее волос. Выдранный. Или неаккуратно отрезанный.

Рита.

Хренов ханурик – точно ее бывший. И он ей, похоже, отомстил. И завтра она не придет. Чтобы дать мне знать об этом, он оставил здесь клочок ее волос. Именно тот, который я не мог не узнать. Наверное, хотел передать каким-то другим способом, но я поломал его планы. Впрочем, своей цели он добился: сообщение получено.

Я сунул находку во внутренний карман.

Рита… нет… как же так…

Получается, когда он мне звонил, она уже была у него в лапах. Разговаривал с ее телефона, думая, что я знаю номер. И это в двух шагах от офиса! Я мог ее спасти…

Я не глядя бросил окурок и вышел, все еще сжимая обрезок трубы.

Снаружи, на дороге, стоял мужчина пенсионных лет в сером плаще и шляпе, с лицом, похожим на морду рыбы. Выпученные глаза, смыкающийся-размыкающийся безгубый рот.

Он на меня так пялился, словно я сделал что-то плохое. Неудивительно. У меня возникла бы такая же реакция, если б я вдруг увидел, как из заброшенного дома вываливается запыхавшийся, как после долгой погони, мужик с обрезком трубы наизготовку.