Андрей Щупов - На круги своя…

Со своего места Харитонов поднялся первый.

– Пока поиграй и кофейку попей. Заодно глянь, не выйдет ли кто за мной из зала.

Шебукин кротко кивнул.

Пробираясь к выходу, Дмитрий вновь скользнул глазами по стенам, чуть задержался на очередном глубокомысленном изречении. Надпись гласила:

«Никто не в состоянии справиться с проблемами, атакуя их в лоб: нужно течь рядом с ними».

Ип Мэн (учитель Брюса Ли)

«Прямо про меня!» – поразился Дмитрий. Мимоходом подумал, что читать настенные надписи порой бывает полезно.

Выйдя на улицу, он вдохнул полной грудью. В конце концов, мир еще сиял всеми цветами радугами, земной шарик вращался, и далеко не во всех уголках планеты вспыхивали взрывы и резали глотки своим ближним. Как там ни ряди, но эту дуэль с Кнутом Аркадий пока выигрывал. И даже замаячившие на горизонте проблемы с казино следовало принимать философски, как ту же машину зеленой расцветки, что уже урчала мотором, ожидая его старта. Харитонов обеспокоился бы значительно больше, если б не обнаружил ее на прежнем месте. Но «кореец» стоял все там же, а значит, можно было смело продолжать прежние игры в «казаки-разбойники».

На отдалении хлопнул выстрел, и вверх снова взвились пичуги, оглушительно закаркало воронье. Били не в них, – в воробьев, но глотку они драли всерьез – вроде как переживали за своих пернатых собратьев. Кнут скосил глаза, – на этот раз Бессонов, кажется, попал. На земле трепыхался и подскакивал подранок. Отвернувшись, Кнут плотнее прижал трубку к уху, хотя, возможно особой нужды в этом и не было. Никакие выстрелы не сумели бы заглушить абонента. Дюша кричал, почти надрывался:

– Он в городе, зуб даю! Где-то поблизости обретается.

– Почему так думаешь?

– Ясно же! Трижды из одного места бабки берет. Мне Филя распечатку показывал! Все сходится. Банкомат на Стачек – это как раз на пересечении с Пермяковской.

– Много снимает?

– Да нет. Мы ж, в натуре, планку обозначили, Филю предупредили. Он в программу блокировку ввел. Теперь, короче, не больше пятака в сутки.

– И все равно снимает? – Кнут в сомнении покачал головой. – Что-то не похоже на нашего шустрика.

– Да он раны зализывает! Берлогу нашел и залег. С такой дыркой в груди больно не побежишь.

– А ты уверен насчет дыры?

– Еще бы! Мы ту лярву хорошо допросили, – она и донесла про огнестрел. Сказала, что без лежки не оклемается.

– Однако не лежится песику!

– Так жаба душит. Чтоб на дно нырнуть, капуста нужна, вот и сосет, где можно. Я так прикидываю, момент самый подходящий! Эта босота, считай, у нас в кармане. Надо только побольше людей туда кинуть, и стволы реальные. Выставим нормальный догляд, дождемся щенка и возьмем за цугундер.

– Уверен, что он снова придет за бабками?

– До сих пор ведь приходил.

– Чего ж клювом щелкали?

– Так это… Не было уверенности насчет банкомата. Филя только сегодня распечатку принес. Опять же спугнуть боялись.

– Боялись они… Ладно, пришлю тебе пацанов Симы и Патрика.

– Маловато, босс. Да и какие там пацаны! Симаковские салом заплыли, а Патрик понты гнет, в цивильного играется. У него теперь все больше модели да кудрявчики на каблуках. Реальных бойцов, считай, нет. Вот если бы охрану с рынков снять…

– Не жирно ли?

– Но я же для всех стараюсь! Всего-то на денек, босс!

– Ох, чую, в блудняк меня втравливаешь.

Голосок Дюши в трубке вновь заскакал петушиным фальцетом:

– Кнут, ты ж меня знаешь, я под перо лягу, если надо, но этот парень бешенный. Ты его не видел, а я видел. Он – мастер, ты сам это признал!

– Если верить твоим словам, этот мастер раны сейчас зализывает.

– Раны не раны, но мало ли…

– Ладно, – Кнут поморщился, – если считаешь нужным, забирай пацанов с Южного. Заодно гвардейцев Вассо прихвати. Скажи, я распорядился.

– Вот за это спасибочки! С Вассо мы его тепленьким спеленаем!

– Не кажи «гоп», ботало. Работай… – сунув трубку в карман, Кнут неспешным шагом двинулся обратно. Наверняка, хозяин что-то слышал, а значит, следовало продолжать доклад. Только доклады тогда и хороши, когда есть что докладывать. Кнуту докладывать было нечего.

Бессонов Василий Антонович покачивался в шезлонге из бука. Колени хозяина были накрыты пледом, на столике, что стоял справа от кресла, красовался загадочный натюрморт: плоская, похожая на мандолину бутыль с виски, краюха черного хлеба и пневматический «Вальтер». Лицо Бессонова было угрюмо и сосредоточено. Мерно покачиваясь, он отщипывал от краюхи куски, разминал в кулаке и бросал далеко перед собой. Хлопая крыльями, на хлеб налетали голуби с воробьями, толкались, отбирали друг у друга крошки. Сумрачный взгляд хозяина ни на секунду не отрывался от пернатых, – даже тогда, когда он отхлебывал из бутыли. После очередного глотка Бессонов неспешно поднимал «Вальтер», и мозаику парковой разноголосицы вспарывал сухой выстрел. Птицы взмывали в воздух, какое-то время кружили над поляной, но в итоге снова мало-помалу возвращались к месту кормления. «Естественный отбор» шел своим прежним ходом.