Андрей Щупов - Порог, за которым…

Лизка отправилась к ближайшим ларькам за минералкой, а Шорох со Свистом занялись разглядыванием снующих мимо скверика голоногих девиц. Мужиками они были вполне нормальными, и потому у обоих в этом плане наблюдался определенный физический голод. Дурында Лизка любила Жорика, и если уступала их домогательствам, то крайне редко, предварительно вытребовав какой-либо ценный подарок. Между тем, девицы продолжали прохаживаться мимо фонтана, покачивая бедрами столь зазывно, что у Шороха всякий раз обрывалось что-то в груди и хотелось то ли умереть, то ли, схватив какую-нибудь из пигалиц в охапку, умчаться в ближайшие кусты. А тут еще, как на зло, парочка крашеных малолеток остановилась совсем рядом, помахивая сумочками, громко и без стеснения заговорила о каких-то своих общих знакомых.

– ..А вчера, прикинь, он звонит мне и говорит: погляди, типа, в окно. Ну, я и глянула. А он, прикинь, стоит возле открытого окна и, знаешь, что делает? Морковь чистит!

– Да ну?

– Точно тебе говорю. Огромную такую, красную. И все в мою сторону поглядывает.

– Во, блин, дает!

– А то! Но главный прикол в том, что он голый, прикидываешь? Типа, значит, без майки и штанов.

– А трусы?

– Тоже, наверное, снял, только там же подоконник. Он как раз по пояс закрывает, так что как следует не разглядишь. Прикольно, да?

– Да ты гонишь!

– Чего мне гнать-то! Он, козел такой, стоит, смотрит и морковь продолжает чистить.

– А ты чего?

– Я тоже смотрю. Стою, такая, и думаю – может, Пашке с Ашотом позвонить? Ты же знаешь, у них разряды по тайскому боксу, кого хочешь, отоварят. И этому, если надо, наваляют… А тут – бац! – и снова звонок. Беру трубку, а это опять он. Говорит: теперь, типа, ты. В смысле, значит, одежду снимай.

– Во, дает! А ты?

– Я что дура – за просто так раздеваться? Я, может, и за триста рублей не буду раздеваться.

– А за четыреста?

– И за четыреста не стану. Нашли дешевку!

– А за пятьсот?

– За пятьсот?.. Ну, вообще-то мне кроссовки надо новые купить. А за пятьсот на рынке можно найти неплохие.

– Ну, ты даешь! А я бы знаешь, и за триста смогла. То есть, если бы перед Вадиком или Рубиком.

– Что, дура, блин? Они же потом по всей школе раззвонят.

– Может, не раззвонят…

– Ага, как же! Они же, прикинь, оба трепачи по жизни. Мужикам языком трепать, что болтом махать.

– Так это, если чепуха всякая, а тут ведь полный серьез. Они, может, даже влюбятся после этого.

– Ну, и раздевайся за три стольника, если хочешь. А я не нанималась!

– Тебе хорошо, ты, блин, гордая…

Звонкая трескотня архиповских аборигенок пробудила на мгновение Жорика. Подняв голову, он бросил мутный взор на голенастых старшеклассниц и снова задремал. Шорох со Свистом по-прежнему сидели рядом, а более ему ничего не требовалось.

Когда-то крохотную их компанию цементировала водка, но с некоторых пор к водке добавились воровские дела, на которые у Жорика открылся настоящий талант. И то сказать, бывший мент даже не подозревал, что однажды возглавит ватагу нищебродов, с равным успехом шныряющих по квартирам и чужим карманам. Впрочем, по карманам лазила одна Лизка. Когда-то она играла на пианино, и теперь тонкие ее пальчики с успехом порхали по сумочкам дремлющих дам, ныряли в карманы и барсетки пузатеньких мужчин. Она и бритвой владела вполне виртуозно, кромсая кожу легкими движениями дирижера. И хотя Жора не слишком любил отпускать ее в утренние рейды по трамваям и троллейбусам, но частенько случалось и так, что Лиза в одиночку кормила всю их команду. Конечно, когда становилось совсем невмоготу, выходили на дело и они. Грабить прохожих – не такое уж сложное дело. Плохо только, что шуму от этого было чересчур много. По своей прошлой милицейской работе Жорик знал, что громил, промышляющих гоп-стопом, отлавливали практически всегда. Каких-либо исключений история не знала – даже в тех жутковатых случаях, когда терпил убивали на месте. Они же мокрухой не занимались принципиально, а значит, и в городах, через которые они проезжали, оставалось огромное количество свидетелей, способных выдавать властям достоверное описание их внешности с подробнейшими фотороботами.

Так или иначе, но бомбить ухоженные квартиры было и выгоднее и интереснее. До появления в команде Жорика этим делом промышляли в основном Шорох со Свистом. Приятели действовали абсолютно незамысловато, особенных хитростей не измышляли, отчего и добыча была довольно средненькой. Связей лишних ребятки тоже не искали, процентами с барыгами не делились, норовя сбагрить краденное тут же на ближайшей толкучке. Словом, если бы не Жора, париться бы им всем уже на нарах. Однако бывший мент, хоть и пил по-черному (за что в свое время и загремел из милиции), в паузах между запоями все же вспоминал о деле. Учил своих подельников безошибочно находить богатые квартиры, устраивал ликбез по сигнальным системам, делился опытом по части электронных замков. Забавно, но для них это было настоящим откровением, поскольку Шорох, мускулистый детина с загорелой физиономией, привык взламывать двери обычной фомкой, а субтильный Свист, фигурой напоминающий подростка, предпочитал проникать на чужую территорию исключительно через окна и форточки. Пожалуй, Жорик первый доказал этим парням, что в дома терпил можно входить вполне по-людски – не ломая ни стен, ни косяков, ни оконных шпингалетов. По счастью, навороченные замки встречались достаточно редко, а свои отечественные Жора по сию пору вскрывал без особого труда, управляясь порой даже быстрее, чем с консервными банками. При этом в сравнении со статным Шорохом и смазливым Свистом выглядел он далеко не самым выигрышным образом. Даже Лизка блюла себя – одеваясь не то чтобы роскошно, однако и не без некоторого блеска. Иначе – какой мужик позволил бы ей прижиматься к себе в переполненном трамвае или троллейбусе! А к Лизке прижимались и с большим азартом. Она и под лифчик себе подкладывала ватные тампоны, чтобы мужичье клеилось поактивнее. И пока кавалеры пялились на ее грудь, умело подчищала их карманы, снимала часы, а порой лишала и колец.