Валерий Касаткин - Лабиринты суеты

Катя заглянула на кухню, где отец дрожащими руками пил из банки огуречный рассол, махнула рукой и произнесла:

– Ты самоубийца, и в наши с мамой души загоняешь презрение к себе. Но мне пока тебя жалко. У тебя же высшее инженерное образование в области машиностроения, ты любой автомобиль видишь насквозь, а работаешь на проходимца за копейки, которые пропиваешь, а потом и к маме залазишь в кошелёк. Тебе не стыдно, папа? Мы терпим тебя лишь потому, что ты тихий самоубийца, но, если так дело пойдёт и дальше, ты превратишься в буйного. А я ещё хочу нормально пожить.

– Я пытался не пить, – мужчина сел на стул и обхватил голову руками, – но в меня, наверное, вселился дьявол.

– Ты мужчина или нет? Не можешь сам выгнать из себя порок, закодируйся. Это же так просто. Посмотри на жизнь хотя бы несколько дней трезвыми глазами. А потом напиши картину из своих кошмаров, нет, лучше берёзки на острове средь озера. Ты же в душе художник и рыбак. Ты же когда-то был ими им и в реальной жизни. Я помню, как ты меня учил рыбку ловить. Как хочется вернуться в то счастливое время и не застрять в сегодняшнем дне, когда преодолевая стыд, мне часто приходится тащить тебя на своих плечах из гаража, каждый раз боясь, что ты умрёшь.

– Не говори больше, дочка, – из глаз мужчины потекли слёзы, – сегодня сделаю последнюю попытку завязать. Если не получится, то одна мне дорога в ад.

– Ты не преступник, чтобы в ад, ты болен, – девушка погладила вздрагивающее плечо отца, – обратись к Богу, он тебе поможет и простит. Если ты сегодня напьёшься, я с тобой больше никогда не буду разговаривать. Мы с мамой устали бороться с твоей дурью вместо тебя. Наши слова до тебя не доходят.

– Иди, Катя, по своим делам и не бойся, – мужчина выпил стакан воды, потёр щетину на помятом, опухшем лице и ушёл в ванную комнату.

Девушка в прихожей посмотрелась в зеркало, улыбнулась и выпорхнула в другую жизнь, где была середина солнечного лета с радостными оттенками зеленой листвы, ярких и нежных цветов, счастливых выражений на лицах многих людей. Воронова преобразилась в певчую птичку и полетела к своему соловью в его гнездо.

Сергей, проживающий с родителями в трёхкомнатной уютно обставленной квартире, встретил девушку с радостной улыбкой и восклицанием:

– Ты великолепнее великолепного! Что-то срочно с этим великолепием надо сотворить. Меня осенило: мы немедленно превратим его в наслаждение! Раздевайся или тебе помочь?

– У тебя прорезался командирский голос, – девушка снисходительно улыбнулась, – ты собираешься мной командовать и после нашей свадьбы?

– Я предпочитаю коллегиальные решения, но с твоим решающим голосом, – Сергей раболепно склонил голову, но довольно смело обнял Катю ниже талии.

– Это меня устраивает, а поэтому помоги мне раздеться до основания, но не спеши, чтобы сполна насладиться процессом любви, – девушка резко отстранила парня от себя, – а кстати, ты меня любишь?

– Спрашиваешь! Я тебе в тысячный раз говорю «люблю», да и как не любить такое совершенство, великолепие, такие женственные формы?

– По поводу женственных форм… Ты на что это намекаешь, мой многоголосый соловей? Что я толстая или того хуже, жирная?

– Да как у тебя язычок на такое мог повернуться. Жирных женщин в природе вообще не существует. А есть с пышными формами, и они тоже для кого-то предназначены. Но ты само изящество.

– Выкрутился. Пожалуй, начнём…

Потом, отдыхая в расслабленном виде на широкой кровати, Катя провела рукой по кудрявым волосам парня и спросила:

– У тебя с Радой доверительные отношения? И как она к тебе вообще относится?

– Не жалуюсь, – Сергей оторвал голову от подушки, – а почему тебя интересует этот вопрос?

– Ты мне как-то говорил, что твоя сестричка окутана тайной, связанной с несметными сокровищами, якобы оставленными её родителями, – девушка положила свою пухленькую ножку на ноги парня, – ты не пытался раскрыть эту тайну?

– Я вроде бы к ней никакого отношения не имею.

– Не скажи, а вдруг там для тебя есть интерес, – Катина ножка поползла вверх, – несметные богатства будоражат воображение, вызывают желания увидеть их и прикоснуться к ним.

– Возможно, эти богатства – фантазия моей юной головушки, когда лет пять назад я подслушал разговор между папой и мамой о наследстве, оставленном Раде её родителями. Тогда их слова о том, что Раду в двадцать лет ждёт хрустальный дворец с изумрудами, окунули меня в сказку, – Сергей нежно вцепился рукой в пухленькую ножку девушки, – но мы сотворим свою сказку в собственном дворце.