Валерий Касаткин - Лабиринты суеты

– Это была воля Коли. И я ему обещала её исполнить, – Вера Павловна тяжело вздохнула, – как видишь, всё просто.

– Эта простота сказывается на твоей жизни. Ты растишь внучку на свою пенсию, когда можно было десять лет не иметь затруднений, – Вадим разлил кипяток по кружкам и положил туда пакетики с чаем, – брат был недальновиден, когда выдвинул требование ждать двадцатилетия Рады.

– Нам на жизнь хватало, – женщина большим широким ножом порезала торт и пожала плечами, – Коля преследовал и другую цель. Он не хотел излишеством испортить формирование характера Рады, становление её как личности.

– Глупость! – мужчина раздражённо махнул рукой, – как раз нищета портит людей, озлобляет, делает их завистливыми, толкает на непредсказуемые поступки.

– Теперь уже не маши руками, – Вера Павловна спокойно откусила маленький кусочек торта и запила его зелёным чаем, – ведь осталась всего неделя моего молчания.

– Но, как стало известно, Рада в свой день рождения собирается улететь в небеса, – Вадим с аппетитом набросился на торт, – может, целесообразно перед этим и открыть ей тайну наследства.

– Раньше назначенного времени не могу, – женщина резко качнула головой, – опустится на землю, тогда я ей всё по полочкам и разложу.

– Эх, мама, почему ты не прислушиваешься к здравому смыслу? Коля, наверное, там, на небесах, удивляется твоему упорству и жалеет о своих требованиях, – Вадим грустно улыбнулся, – он всегда у тебя был в любимчиках.

– Зачем ты так. Я вас обоих люблю одинаково, – женщина снова тяжело вздохнула, – для меня дети, внуки – одно целое.

– Ладно, извини, – Валевский отправил в рот очередной кусочек торта, – просто я считаю, что деньги не должны храниться в чулке, они должны работать на семью и приносить прибыль и пользу. Но теперь уже, действительно, не стоит махать руками и возмущаться. Ты десять лет без недели хранила тайну, поэтому сохрани её до установленного момента. Но меня беспокоит ещё один вопрос: зачем ты разрешила этот опасный полёт на аэростате?

– Это уже не в моей власти. У внучки давно уже началась взрослая жизнь, – Вера Павловна посмотрела на торт, – Рада любит сладкие изыски. Завтра с чайком побалуется.

– А я сегодня хочу, – Рада осветила кухню своей улыбкой.

– Ты что, внученька, подслушивала? – бабушка ойкнула и всплеснула руками.

– Есть с кого пример брать – вся в тебя пошла, – девушка присела на стул и оценивающе посмотрела на торт, – но не волнуйся, бабуля, я не пошла по твоим стопам и в данный момент, кроме вашего бубнения, которое мешало моему общению, ничего не слышала. Кстати, здрасьте, дядя. Я смотрю, ты, сладкоежка, про меня забыл. Полторта как не бывало.

– Преувеличиваешь, Рада, – Вадим подвинул торт к девушке, – мы только чуть-чуть попробовали. Кстати, о твоём полёте. Может, вы его перенесёте на более отдалённое время? А твой день рождения отметим здесь, на земле, с размахом, где дадим твоей бабуле наконец-то возможность открыть нам кое-что интересное.

– Увы, к сожалению или к радости, но самолёт уже оторвался от земли и начал набирать высоту, – Рада положила на свою тарелку приличный кусок аппетитного сладкого изделия, – а самолёт на взлёте не повернуть назад.

– Твоя позиция яснее ясного, – дядя улыбнулся и поднялся с места, – я полетел в своё гнездо и к своим земным проблемам.

Рада ещё немного посидела с бабушкой, ответила на её излишне любопытствующие вопросы о планах на будущее и вернулась в свою спальню, где предалась размышлению о специально подслушанном разговоре между родными людьми. Прежде всего девушка попыталась ответить на вопрос, испытывала ли она ограничения в материальном плане. Наверное, да. Одно платье в год и то на вырост, туфли на два года, питание не отличалось большим разнообразием, некоторые школьные туристические поездки из-за экономии денег приходилось пропускать. На первом курсе по этой причине поехала в студотряд. Жалеть об этом? Нет. Такая жизнь породила в ней упорство, стремление добиться чего-то выдающегося, привила уважение к труду, закалила душу. У неё не возникло зависти к более успешным, богатым, она не ощущает в себе озлобленность к людям, обществу и государству. Девушка улыбнулась, спохватилась и вернулась к любовной переписке с Димой. Через час они её закончили следующими словами, где Карницкий написал:

«Любовь моя, мы с тобой попали в лабиринт любви. Я категорически не буду искать из него выход. Я хочу бродить в лабиринте до последнего вздоха, наслаждаться нашей любовью и дарить тебе только радость и счастье».