Жюль Бёф - Дым и зеркала

– Я примерно так и думал, – вздохнул Дон. – Все с ног на голову. Я вам скажу одну вещь, Страут. Если человека убивают, то для этого всегда есть причина, мотив, как вы говорите, хотя мотив этот вам может не быть известен. И если человека убивают, это значит, что был способ это сделать, хотя вы можете и не понимать, каким именно образом это совершилось. И вот эта самая неизвестность и это непонимание приводят к тому, что вы, пыхтя и потея, начинаете искать мотив и возможность, и знаете что – вы их непременно найдете. Почему? Потому что если было убийство, то мотив и возможность непременно найдутся. Проблема в том, что они столь же непременно найдутся и в случае, если убийства никакого не было. Если вы сейчас выйдете на улицу и вдруг упадете замертво, обещаю, что до конца дня я уже представлю с десяток мотивов, по которым вас могли убить, и целый набор способов, которыми это могло быть сделано. А к утру у меня уже будет взвод подозреваемых, для каждого из которых будут готовы и мотив и возможность. Это всего лишь вопрос техники. В нашем же деле мы так или иначе и на мотив и на возможность должны будем выйти, но только тогда, когда меня убедят в том, что здесь именно убийство, а не суицид. И никак не раньше. Поэтому все тут и занимаются, как вы сказали, странными людьми.

– А как вам сейчас кажется?

– Сейчас мне кажется… Тебе, сынок, с этим еще сталкиваться не приходилось, так что сейчас ты услышишь кое-что неожиданное про свое начальство. Может тогда и задумаешься над тем, что и как докладывать. Вот смотри. Человека находят мертвым в наглухо запечатанной комнате. Человек непростой. Понятно, что к следствию сразу же повышенное внимание. И все равно даже сегодня ни одна живая душа не знает, кто – и главное – почему начал тут же сливать информацию в прессу. Уже через неделю любой, кто читает газеты, знал, что полиция склоняется к версии самоубийства. В этом ничего необычного нет – такое, хоть и нечасто, но бывает, но обычно тут же начинают искать, кто в полиции оказался таким разговорчивым и почему. И находят. А тут не только не нашли, но и не искали – можешь сам посмотреть файлы. Дальше еще непонятнее. На коронерских слушаниях эксперты расходятся во мнениях: один говорит, что повесился сам, другой – что повешен. Или сначала задушен, а потом повешен – не так уж важно. Полиция таскает туда-сюда дверь, объясняя, что снаружи ее открыть никак не возможно, если она заперта изнутри. Предположим. Однако коронера убедить не удается, и он выносит открытый вердикт. Не убийство, не самоубийство, а невесть что. Что должна сделать полиция после такого вердикта?

– Ну… продолжить расследование…

– Например. Но еще она может подвесить это дело, если считает, что свою работу провела досконально. А что не получилось с коронером – бывает. Сам небось знаешь случаи, когда так и происходило. А?

– Ну… да…

– Вот. Именно это мы и наблюдаем. Полиция подвешивает расследование. То-есть, по большому счету засовывает всю эту историю в дальний пыльный угол, откуда ее никто и никогда не вытащит. Пока что все как обычно. И вдруг – на тебе! Ни с того, ни с сего сама же полиция вдруг возвращается к этому делу. Почему? Новые факты появились? Опять же – посмотри файлы: ни одного нового документа, ни одной экспертизы, ни одного протокола показаний. Ставлю сто фунтов, что на Скотланд Ярд просто надавили сверху. Хочешь поспорить?

– Нет.

– И правильно. Потому что если бы не давили, а просто что-то убедительное появилось, про что мы не знаем, полиция никогда бы не выпустила это из своих рук. А что сделал твой родной Скотланд Ярд? Вызвали с пенсии четырех старичков, сунули им тебя для прикрытия, дали бюджет и полномочия. Не хотят пачкаться. Что бы мы здесь ни натворили, полиция ни при чем. Запомни, сынок, они хотят, чтобы мы любой ценой доказали, что это было убийство. Им, вернее тем, кто на них жмет, позарез нужно, чтобы мы именно это и сделали. Здесь уже политика, а не сыск.

– Я не понимаю… так что вы?… Вы считаете, что это было самоубийство?

– Я ничего не считаю. И – нет! – я не собираюсь заниматься саботажем. Мне поручено расследовать – я расследую. Что там дальше будет происходить – мне наплевать. Скажут, чтобы шли до самого конца – пойдем до конца. Скажут, чтобы сворачивались – вернусь в свой сад, буду ухаживать за пионами. Но пока я занимаюсь этим делом, только я буду определять, что, как и когда надо делать. Тебе ведь говорили, что у меня сволочной характер? Вот и посмотришь, насколько он сволочной. Мне много лет, сынок, и у меня есть какая-никакая репутация. Поэтому хорошо бы, чтоб у меня под ногами никто не путался. Это я твоего босса имею в виду. Вообще-то мне плевать – мы с приятелями можем хоть завтра свернуть всю эту лавочку, – но лучше, чтобы никто не путался. Понятна моя мысль?