Камилла Гребе - На льду

Но есть один нюанс. В худшем случае я могу забыть все, кроме него. Тогда все, что останется в моей памяти, это его тело, его лицо, его слова, его голос.

Мы встретились, когда я работала над делом об убийстве двух проституток в Мэрсте, к северу от Стокгольма. Сперва Петер не произвел на меня никакого впечатления. Он был просто одним из многих полицейских, с которыми я пересекалась по работе. Помню, что я даже сочла его слабаком, в нем была какая-то неуверенность, нерешительность. Он всегда долго подбирал слова, говорил тихо, робел передо мной. Я даже удивилась, что такой человек работает в полиции. Другие полицейские, с которыми мне доводилось работать, были решительными, уверенными в себе людьми и никогда не стеснялись в выражениях.

А потом мы с ним застряли в лифте.

В Полицейском управлении был ремонт. Рабочие случайно перерезали электрический кабель. И в результате лифт, в котором ехали мы с Петером, застрял между вторым и третьим этажами. Внезапно свет выключился, и лифт завис. Через пару секунд зажглась аварийная лампочка на уровне ног, светившая слабым синим светом. Мы долго общались с оператором по аварийной связи, пока в итоге не услышали, что нам ничего не остается, как сидеть и ждать, когда приедет помощь.

Мы просидели в лифте три часа, пока на помощь к нам не приехала пожарная бригада. И после этого случая я стала смотреть на Петера по-другому.

Сперва мы просто болтали. Главным образом о работе. О делах, над которыми работаем, о том, как обычные девушки становятся проститутками, несмотря на то что у них не было особой нужды в деньгах. Постепенно мы перешли на более личные темы. Я рассказала о своих отношениях с Уве. Я сама удивилась, что открылась ему и поведала о том, о чем не знают даже самые близкие мои друзья. Но что-то в его характере, наверно, робость и мягкость, расположили меня к нему, и я доверила Петеру свои самые сокровенные тайны.

Возможно, этому способствовало то, что он тоже поделился со мной своими секретами. Петер рассказал о гибели своей старшей сестры и о крахе отношений с матерью своего сына. Он сказал, что почти не видит сына и что жалеет о том, что стал тем, кем стал. Петер считал себя нехорошим человеком. Так прямо и сказал: «Я нехороший человек». При этом произнес эти слова спокойно, словно говорил про машину или квартиру. И он верил, что Альбину, его сыну, лучше без такого отца, как он.

Я попыталась объяснить Петеру, что все делают ошибки и что детям, особенно маленьким мальчикам, нужен отец, даже если этот отец неидеален. В современном обществе ошибочно считается, что родители должны быть идеальными, хотя самое главное – чтобы они были.

Я говорила о том, о чем понятия не имела. У меня никогда не было детей. А еще Петер сказал, что единственное, в чем он полностью уверен, так это в том, что он хороший полицейский, и поэтому он решил заниматься тем, что ему удается. Мне стоило на этом и закончить, но он разбудил во мне любопытство. Каждый раз, когда я встречала людей, у которых было неспокойно на душе, мне хотелось им помочь, залечить их раны. Но я не знала, что Петеру нельзя помочь.

Двумя неделями позже мы пошли к нему домой после работы. Я не помню, как это вышло. И я осталась на ночь в его маленькой двушке в Фарсте. Мы занимались любовью всю ночь. Это было волшебно. Он разбудил во мне чувства, которые дремали много лет. Например, чувство близости. Телесной и духовной. Как будто мы были единым целым.

Я вспоминаю об этом с ужасом. Теперь, спустя десять лет, наши отношения кажутся мне банальной интрижкой. У нас не было ничего общего, кроме сожалений о том, что жизнь вышла не такой, как нам хотелось. И кроме одиночества, которое толкнуло нас в объятья друг друга. Сразу было ясно, что ничего из этого не выйдет. Он был на десять лет моложе меня, а я была замужем. Замужем за человеком, который меня никогда не отпустит. У нас не было ничего общего с Петером. Ни общих друзей, ни общих интересов, ни общих тем для разговора.

И все равно я не могу забыть время, проведенное с ним. Ночи, когда его руки жадно ласкали мое тело. Те моменты, когда мы занимались любовью в его постели, в служебной машине, в туалете на работе. Мы были влюблены, как подростки. Находясь в одной комнате, мы краснели и прятали глаза. Коллеги обменивались многозначительными взглядами и качали головами, видя это ребячество.

Я останавливаюсь у сквера Берзели. Смотрю сквозь снежную пелену на театр. Поднимаю лицо, открываю рот и жду, пока снежинка опустится мне на язык. У нее вкус неба.