Лариса Соболева - Смертельная цена успеха

– Парня хирург из третьего отделения. А девочку твой… Виталий Андреевич. С ним Жанна. У девочки дела совсем плохи, ножевое ранение в живот, разрывы, большая потеря крови. Еще и травма какая-то, но я не в курсе, что за травма. Это надолго.

– Зачем тогда меня будила? – проворчала недовольная Оленька.

– Готовь место парню. Его в палату поместят. А вот девочку… ее потом в реанимацию. Если, конечно, выживет, что весьма сомнительно. Представь: сделали девчонке харакири! Вот ублюдки! Жаль, молоденькая и красивая девочка, как куколка.

Оленька вышла из отделения, спустилась по лестнице. Перешла через длинный переход, соединяющий операционную с лестницей, ведущей в различные отделения. В предоперационной застыла у застекленного окна. Работал Виталька. Жанна, очевидно, только-только пришла, ее вводил в курс дела еще один хирург. Значит, экстренный случай – чуть ли не консилиум собрали вокруг девочки.

Помимо трех хирургов, в операционной работали и другие врачи, но Оленька не узнала, кто есть кто. Впрочем, и не присматривалась. Она ушла, потому что не хотела мешать Витальке. Хотя ему сложно помешать – за работой он никого и ничего не видит, кроме конкретного дела. Пожалуй, это самое ценное его качество – профессионализм. Жаль, остальные качества подкачали.

Прошло три часа, привезли на каталке юношу. Медсестры, включая Оленьку, ловко переложили его на кровать в палате. Да, этим занимаются медсестры. А кому еще? Больше некому. От мужчин-докторов не дождешься помощи, потому как не царское это дело, а санитаров вообще нет. Есть санитарки, когда они на работе, то помогают.

Прошло еще полтора часа. Оленька заснула как убитая.

Проснулась, когда небо слегка побледнело. Вот и утро. Она пришла к дежурной:

– Как девочка?

– В реанимации. Семь часов латали ее, но пока жива. Ни документов при ней, ни сумочки. Родители небось обыскались…

– Пойду посмотрю на нее.

Оленька зашла в реанимационную палату, увидела на белой подушке белое лицо девочки и… рванула к телефону. Лихорадочно набрала номер – домашний телефон не отвечал. Ну, конечно, Эмиль ведь наверняка сейчас мотается по отделениям милиции, возможно, по друзьям дочери и выясняет, где могла задержаться Симона. Оленька набрала номер мобильного телефона.

– Да! – сразу ответил он, голос был возбужденный. – Я слушаю!

– Эмиль, это Ольга…

– Оля? – переспросил он. – Извините, я не могу сейчас говорить. У меня пропала дочь…

– Я знаю, – поспешила она прервать его скороговорку – ей показалось, что он собрался отключиться от связи. – Эмиль, приезжайте в больницу. Симона здесь.

– Что?! Симона в больнице? У вас? А что она у вас делает?

Он не был готов к плохим вестям, поэтому Оленька постаралась не нагнетать панику:

– Приезжайте, я буду ждать вас у входа. Здесь все узнаете.

Когда Эмиль приехал, Оленька дала ему халат и повела по коридорам и переходам. Она ничего не говорила, да и он не задавал вопросов, лишь покорно шел, отставая на полшага. По мере того как они приближались к реанимационной палате, он уже догадался, что случилась беда. Эмиль содрогался при мысли, что беда произошла с его Кроликом, но одновременно боялся узнать подробности. А сейчас каждый шаг его приближал к подробностям, от которых люди седеют или сходят с ума.

Оленька открыла дверь палаты реанимации и взглянула на Эмиля. Взгляд ее спрашивал, готов ли он. Эмиль перешагнул порог палаты и замер, глядя на своего бледного Кролика, подключенного к аппаратам жизнеобеспечения. Затем медленно, осторожно ступая, будто боясь потревожить Симону, подошел ближе. Оленька опасалась за его состояние, поэтому не отставала от него ни на шаг, только остановилась чуть сзади, а в знак поддержки положила ладонь на плечо. Он тут же накрыл ее руку своей ладонью и оглянулся. Болью, отчаянием, надеждой были полны его глаза. И как же быстро он изменился! Лицо потемнело, на щеках протянулись две глубокие складки.

Он ждал, что скажет Оленька. Ждал обещания, что все будет хорошо. Но разве она могла дать отцу такое обещание, сказать ему, что после этой палаты дочь вернется к нему такой, какой была раньше? К сожалению, нет. Она могла лишь попытаться утешить его немного, хоть самую малость. И тогда Оленька очень тихо, чтобы слышал только он, рассказала, как нашли Симону два паренька. И что один из них тоже ранен. Сама она обо всем узнала от Павлика, приехавшего после милиции в больницу. Он и сейчас спит на стульях в холле, где днем продают газеты, еду и напитки. Говорила одна Оленька, Эмиль смотрел на дочь, и было непонятно, что он думает. Впрочем, чувства его кипели, ибо время от времени Оленька слышала скрип зубов. Она замолкала и испуганно посматривала на Эмиля, но, видя его внешнее спокойствие, продолжала рассказ.